которые можно будет безопасно взять на борт лодки.

Мортон небрежно облокотился на переборку, одной рукой поигрывая пустой кофейной чашкой, и наблюдал за лейтенантом-коммандером Сэмом Хаузером из Военно-морской лаборатории радиационной защиты. Ученый не обращал внимания на присутствие Мортона. Он был поглощен слежением за своими радиохимическими приборами и вычислением интенсивности бета-и гамма излучения, регистрируемой датчиками, буксируемыми лодкой.

— Все еще блуждаем в потемках? — саркастически спросил Мортон.

— Радиоактивность распределена очень неравномерно, — ответил Хаузер. — Но значительно ниже предельно допустимого уровня. Наибольшие концентрации наблюдаются наверху.

— Поверхностный взрыв?

— Да, это корабль, а не подводная лодка. Большая часть загрязнений выпала с атмосферными осадками.

— Есть какая-нибудь опасность для этой китайской джонки к северу от нас?

Хаузер покачал головой.

— Они должны были быть слишком далеко вверх по ветру, так что они не могли получить сколько- нибудь значительной дозы.

— А теперь, когда они дрейфуют через место взрыва? — настаивал Мортон.

— Из-за сильных воздушных потоков и турбулентных течений воды во время и сразу после взрыва, — терпеливо объяснял Хаузер, — большая часть радиоактивности была выброшена в атмосферу и отнесена ветром далеко на восток. Там, где они находятся, они должны быть в безопасности.

Телефон в отсеке издал мелодичное треньканье. Хаузер взял трубку.

— Да?

— Капитан здесь, сэр?

— Даю его. — Он передал трубку Мортону.

— Говорит капитан.

— Сэр, это оператор сонара Кайзер. У меня контакт. Мне кажется, вам следует послушать это.

— Сейчас буду. — Мортон положил трубку, недоумевая, почему Кайзер не связался с ним по селектору, как обычно.

Капитан застал оператора сонара первого класса Ричарда Кайзера на его рабочем месте, склонившегося над пультом прибора и слушающим через наушники сигнал сонара; лоб оператора был наморщен от удивления. Старший помощник Мортона, капитан-лейтенант Кен Фейзио, прижимал к своим ушам запасную пару наушников. У него был совершенно обалдевший вид.

— У вас контакт? — спросил Мортон.

Кайзер не ответил сразу, а продолжал слушать еще несколько секунд. Наконец он сдвинул вверх левый наушник и пробормотал:

— Это дико.

— Дико?

— Я поймал сигнал, которого просто не может быть.

Фейзио покачал головой, подтверждая сказанное.

— Это неслыханно.

— Не будете ли вы столь любезны посвятить меня в вашу тайну? — раздраженно потребовал Мортон.

— Я включу сигнал на динамик, — ответил Кайзер.

Мортон и несколько офицеров и матросов, к которым новость о странном сигнале просочилась непонятно как, окружили кабинку сонара, ожидающе посматривая на динамик. Звуки не были чистыми, но все же их можно было разобрать. Это были не высокие пронзительные свисты дельфинов, не стрекот кавитации гребных винтов; это были человеческие голоса, поющие песню.

Желтоватую муть, образованную микроскопическими панцирями одноклеточных морских водорослей диатомей, постепенно относило прочь извилистыми облачками, затерянными в непроницаемом мраке абиссальных глубин.

Дно котловины, на котором недавно стояла исследовательская станция НУМА, было завалено пластами ила и обрушенной породы. Теперь оно выглядело как неровная, изрытая ямами и усеянная полузасыпанными глыбами и обломками стен площадка. После того как затихли последние отзвуки землетрясения, здесь должна была воцариться мертвая тишина, но вместо этого искаженный напев «Русалочки Минни» просачивался из-под глыб камня и толщи ила и уходил наверх, в бескрайнее водное пространство.

Если бы кто-нибудь мог пройтись по этим кучам мусора, отыскивая источник звука, он не нашел бы ничего, кроме единственного штыря антенны, торчавшего из жидкой грязи. Штырь был погнут и искорежен. Серовато-розовая рыба-крыса быстро обследовала антенну, но, найдя ее несъедобной, махнула своим заостренным хвостом и лениво уплыла в темноту.

Почти сразу же после исчезновения рыбы-крысы ил в нескольких метрах от антенны зашевелился, закручиваясь во все расширяющуюся воронку, диковинно подсвеченную снизу. Вдруг пучок яркого света брызнул сквозь взбаламученную воду, за ним появилась механическая рука, сложенная в виде ковша и разделенная у запястья на суставчатые пальцы. Стальной призрак замер и вытянулся, как степной пес, сделавший стойку на задних лапах и вынюхивающий, не донесется ли откуда-нибудь запах койота.

Затем ковш изогнулся вниз и вгрызся в морское дно, выкапывая глубокую траншею, которая начала у дальнего конца становиться более мелкой, образуя что-то вроде наклонного пандуса. Когда механическая рука наткнулась на глыбу камня, слишком большую, чтобы поместиться в ней, рядом, как по волшебству, появилась огромная металлическая клешня. Своими похожими на когти захватами она обхватила глыбу, вырвала ее из ила и опустила на дно рядом с траншеей; облако взбаламученной грязи поднялось со дна от удара глыбы. Затем клешня убралась прочь, и рука-ковш продолжила свою работу.

— Недурно сделано, мистер Питт, — сказал Планкетт, с облегчением улыбнувшись. — К вечернему чаю вы нас откопаете, и мы сможем проехаться по равнине.

Питт отклонился назад в своем кресле с откидывающейся спинкой, глядя на экран телемонитора с тем же пристальным вниманием, которое он обычно приберегал для трансляции футбольного матча.

— Мы пока еще не на дороге.

— Забраться в один из ваших подводных вездеходов и загнать его в воздушный шлюз перед главным толчком землетрясения — это была гениальная идея.

— Ну, это уж слишком громко сказано, — пробормотал Питт, программируя компьютер вездехода, чтобы слегка изменить угол наклона ковша. — Лучше считайте, что я просто позаимствовал логику рассуждений доктора Спока.

— Стены шлюза выдержали, — настаивал Планкетт, — если бы не прихотливая игра случая, нас бы