— В свете того, что я увидела и пережила за последние несколько дней, это неудивительно, — ответила Лорен. — Вы осуждаете меня за это?

— Мы, японцы, планировали далеко в будущее, предусмотрев именно эту возможность. Наша экономика выживет, поскольку мы уже вложили значительные средства в расширение наших европейских и азиатских рынков. Скоро мы больше не будем нуждаться в американских потребителях. Закрытие вашего рынка — это просто еще один нечестный прием американцев, стремящихся дискриминировать нас.

Лорен рассмеялась.

— Что вы знаете о честной торговой практике? — Затем она перешла к серьезным вещам. — Ни один иностранец не может придти в Японию продавать свои товары без того, чтобы его насмерть не замучили вашими торговыми барьерами, не связали по рукам и ногам вашей системой распределения заказов и лицензий, держащейся на взятках, и не подорвали его бизнес конкуренцией местных производителей. И при этом все время вы настаиваете, что ни один иностранец не может понять вашей культуры.

— Ваше поведение, член Конгресса Смит, явно мотивируется расистскими антияпонскими предубеждениями. Мы не находим ничего постыдного в стремлении расширить свои операции на мировом рынке. После войны мы начинали с нуля. И все, что мы построили, вы хотите у нас отобрать.

— Отобрать что? Самовольно присвоенное вами право править мировой экономикой? — Лорен могла едва заметить проблески растущего разочарования в глазах Сумы. — Вместо того, чтобы помочь вам встать из пепла и построить чрезвычайно успешную экономику, нам, возможно, следовало бы поступить с вами так, как вы поступили с Маньчжурией, Кореей, Китаем и другими странами за годы вашей оккупации.

— Многие экономические успехи в послевоенном развитии этих стран вызваны японским руководством.

Лорен покачала головой от удивления его нежеланием признавать исторические факты.

— Немцы, по крайней мере, продемонстрировали сожаление и стыд за жестокости нацистов, но ваш народ ведет себя так, как будто он не имеет никакого отношения к массовым убийствам миллионов людей по всей Азии и Тихому океану.

— Мы очистили свою память от воспоминаний об этих годах, — сказал Сума. — Неприятные события были неизбежны, но мы ведь находились в состоянии войны.

— Но ведь вы сами начали эту войну. Никто не нападал на Японию.

— Это все в прошлом. Мы думаем только о будущем. Время покажет, чья культура является высшей, — с вызовом в голосе сказал он. — Как и все другие западные страны со времен древней Греции, вы падете от внутреннего разложения.

— Возможно, — сказала Лорен с мягкой улыбкой, — но тогда в конце концов это случится и с вами.

Пеннер поднялся со стула, повернулся и обратится лицом к выжившим членам группы МОГ, собравшимся в офисе, размещенном внутри одного из коммерческих авиационных ангаров. Он вытряхнул пепел из своей трубки в ведро с песком, стоявшее рядом с его столом, и кивнул на двух человек, один из которых сидел, а другой стоял у задней стены.

— Я собираюсь предложить продолжить наш брифинг Клайду Инграму, вон тому джентльмену в яркой гавайской рубашке. Клайд носит странный титул директора отдела интерпретации научных и технических данных. Он расскажет нам о своем открытии. Затем Кертис Микер, мой старый приятель, с которым мы много лет проработали вместе в секретной службе, и заместитель директора отдела продвинутых технических операций расскажет нам, какая идея крутится в его извращенном уме.

Инграм подошел к пюпитру, на который была накинута скатерть. Его голубые глаза глядели сквозь дорогие очки причудливой формы, прикрепленные к цепочке, которая обвивала его шею. Его длинные волосы были аккуратно зачесаны вниз, он был невысок ростом, и верхнюю часть его тела прикрывала черная рубашка «алоха», выглядевшая так, будто она была разодрана в сумасшедшей гонке на «феррари» вокруг Гонолулу актером Томом Селлеком в роли Томаса Магнума.

Он откинул покрывало с пюпитра и небрежным жестом большого пальца показал на большую фотографию какого-то предмета, похожего на старый самолет.

— То, что вы видите на этом снимке, это бомбардировщик времен второй мировой войны Б-двадцать- девять «Сьюперфортресс», лежащий на морском дне в тридцати шести милях от острова Сосеки на глубине триста двадцать метров, или, для тех из вас, кому трудно воспринимать метрическую систему, немногим глубже тысячи футов под водой.

— Изображение такое четкое, — сказала Стаси. — Это что, было снято из батискафа?

— Впервые самолет был обнаружен нашим разведывательным спутником «Пирамидер-11», пролетавшим над островом Сосеки.

— Вы можете получить такое резкое изображение морского дна со спутника на орбите? — недоверчиво спросила она.

— Мы можем.

Джиордино сидел в задней части комнаты, положив ноги на спинку стоящего перед ним стула.

— Как эта штука работает?

— Я не могу предложить вам подробное описание этой техники, что заняло бы часы, но просто скажу, что физический принцип работы основан на взаимодействии пульсирующих акустических колебаний с излучением очень низкочастотного радара, создающем геофизические образы подводных объектов и рельефа дна.

Питт потянулся, чтобы расслабить напряженные мышцы.

— Что происходит после того, как такой образ получен?

— «Пирамидер» передает этот образ, представляющий собой почти бесформенное пятно, ретрансляционному спутнику, пересылающему его в Белые пески, штат Нью-Мексико, для компьютерного усиления и контрастирования. Затем он пересылается в Агентство национальной безопасности, где он анализируется и людьми, и компьютерами. В данном конкретном случае этот объект возбудил наше любопытство, и мы послали самолет-разведчик «Эс-Эр-девяносто Каспер», чтобы получить более подробную картинку.

Стаси подняла руку.

— «Каспер» использует ту же систему генерации изображений, что и «Пирамидер»?

Инграм с сожалением пожал плечами.

— Извините, но все, что я могу вам открыть, не навлекая на себя неприятностей, это то, что «Каспер» получает изображения в реальном масштабе времени, записанные на магнитную ленту в аналоговом режиме. Можно сказать, что «Пирамидер» и «Каспер» по разрешающей способности и полю зрения соотносятся, как сноп света от ручного фонарика и лазерный луч. Один покрывает большое пространство, тогда как другой разрешает мелкие детали небольшого пятнышка.

Манкузо наклонил голову набок и с любопытством рассматривал увеличенный снимок.

— Ну, и чем для нас примечателен этот затонувший старый бомбардировщик? Какое он может иметь отношение к Проекту «Кайтен»?

Инграм быстро бросил взгляд на Манкузо и затем постучал карандашом по фотографии.

— Этот самолет, точнее, то, что от него осталось, должен разрушить остров Сосеки и центр «Дракон».

Никто не поверил ему даже на мгновение, все смотрели на него как на жулика, продающего эликсир от всех болезней кучке бродяг, пришедших на карнавал.

Джиордино нарушил молчание.

— Пара пустяков поднять самолет и отремонтировать его для бомбового вылета.

Доктор Ногами выдавил улыбку.

— Чтобы слегка повредить центр «Дракон», нужно нечто существенно большее, чем бомба пятидесятилетней давности.

Инграм в ответ улыбнулся доктору Ногами.

— Поверьте мне, та бомба, которая находится внутри этого «Би-двадцать-девять», достаточно мощна, чтобы справиться с этой работой.

— Заговор назревает, — мрачно кивнул Питт. — Я чувствую, что мы вот-вот станем жертвами тщательно подготовленного мошенничества.