Какое имя?

– Вероника. Вероника ле Бон. Его назвала мне женщина в том магазине на улице Сент-Оноре, и с тех пор я... я так боюсь! – Она заплакала. – Макс, кто такая Вероника ле Бон?

О черт! Она вспоминает о сестре! Которой уже нет. И он не может рассказать ей о ней.

Вероника... Так звали мою мать, – выдавил он, проклиная себя за эту ложь. – Вы с ней были очень близки, особенно после смерти твоей матери. Она погибла несколько месяцев тому назад.

– Во время пожара? Да? А выстрелы и... крик?

– Это был сон. – Его рука успокаивающе гладила ее спину. – Ты всегда боялась огня и оружия. И твои страхи всплыли в ночном кошмаре. Ты, наверное, сегодня переволновалась, напугана, вот тебе и приснился дурной сон. Но ничего этого не было, Мари. Не было.

– Но это было так... реально. Кругом темнота, и я совсем одна. – Она рыдала, и ее слезы обжигали его обнаженную грудь.

– Т-с-с. Успокойся. – Оперевшись коленом о край кровати, он все крепче прижимал ее к себе, чувствуя, что начинает задыхаться от этой близости. – Ты не одна. Я с тобой.

Он зарылся лицом в ее волосы, уже отдавая себе отчет в том, что больше не играет. В эту секунду он не разыгрывал из себя мужа, он опять ощущал себя им.

–Макс, пожалуйста, – прорыдала она, – побудь со мной. Я не хочу оставаться одна. Я боюсь. Ты можешь... просто... побыть со мной, подержать меня?

Нет, сказал ему внутренний голос. Нет, нет и еще раз нет.

– Да.

Тени прошлого и ледяной страх, не отпускавшие Мари целый день, наконец ушли. Ее сердце забилось ровнее. Теперь она знала, откуда возник тот ужас, знала, кто такая Вероника. Ее сегодняшние страхи оказались вполне объяснимы.

С закрытыми глазами она лежала на боку, уткнувшись Максу в грудь. Ее голова покоилась на его правой руке, и она чувствовала щекой шелковую гладкость его рукава.

Спустя несколько минут она перестала дрожать. Его прикосновения и его присутствие, такое большое и надежное, наполнили ее чувством покоя и безопасности. И теплом, какое не могли обеспечить даже одеяла, которыми он укрыл ее.

Однако, обретя душевный покой, она неожиданно ощутила какое-то напряжение, исходившее от него. Казалось, каждый мускул его руки под шелковым рукавом халата одеревенел.

Она открыла глаза и удивленно взглянула на него:

– Макс.

– Постарайся заснуть, Мари, – не открывая глаз, сказал он. Его голос тоже показался ей напряженным.

Эти отрывистые слова напомнили ей о том, каким тоном он разговаривал с ней, пока они ехали в карете до дома, и она догадалась о причинах его скованности.

– Ты все еще сердишься на меня, да? – прошептала она.

– Нет. Спи.

– Но я хочу объяснить. Я хотела объяснить тебе сразу, но... ты был так зол и не слушал меня.

– Мари. – Он по-прежнему лежал с закрытыми глазами, а его голос опять прозвучал как-то странно. – Сейчас это уже не имеет никакого значения.

– Нет, имеет. К тому времени, когда мы доехали до дома, я... я уже так расстроилась, что мне было все равно, узнаешь ты правду или нет. Я не собиралась ничего тебе объяснять. Но... Макс, мне кажется, у нас не должно быть секретов друг от друга. Я не хочу, чтобы нас что-то разделяло.

Он открыл глаза. Взгляд этих мерцающих глаз поразил ее. В них была скорее боль, но никак не злость. Но быть может, это только игра света?

– Хорошо, – хрипло произнес он. – Что ты хочешь объяснить?

– Я хочу сказать, что я пыталась добраться до дома. Но я потерялась и никак не могла найти карету. А когда наконец нашла, то не смогла вспомнить названия улицы. И у меня опять ужасно разболелась голова... – Она вздрогнула, вспомнив ужас, охвативший ее сегодня, хотя теперь, когда она была дома, с ним, ее несчастья уже не казались такими страшными. – я отправилась в эту кондитерскую только в надежде, что ты вспомнишь о ней. Я молила Бога, чтобы ты вспомнил. Но когда ты появился, ты... ты...

–Вел себя как идиот, – подсказал он. Он лежал неподвижно. При низком свете лампы черты его лица казались угловатыми и острыми, но взгляд был мягким и теплым. – Прости меня, Мари. Я не понял. Я ужасно беспокоился о тебе. Если бы с тобой что-то случилось, я...

Он не договорил.

Секунду или две они лежали не двигаясь, молча глядя друг другу в глаза.

Его рука скользнула по ее спине и погладила ее висок.

–Голова еще болит?

Она ответила не сразу. Легкое прикосновение его пальцев – словно перышко, щекотавшее висок – мешало сосредоточиться.

–Нет. Компрессы Нанетты необыкновенно хороши...Макс, ты... все еще сердишься?