часа.

– Д-да, Эмилин, – еле слышно ответила она. – Я надеюсь.

– Может быть, помочь вам нанять экипаж? – мягко предложила девушка.

– Нет, я... я... – Мари боялась сказать что-нибудь лишнее, но следить за своими словами ей было трудно. Голова раскалывалась. С того момента когда она выскочила из магазина на улицу Сент-Оноре, боль нисколько не стихла. С людского гомона и смеха, наполнявших кафе, стучало в висках. – Спасибо, я уже пыталась сделать это.

– Ну надо же! Вы впервые в Париже, а муж отпускает вас за покупками одну. – Девушка стояла, изящно подбоченившись, держа на бедре свой серебряный поднос. – Даже я могу заблудиться на этих улицах, а ведь минуло уже три года, как я уехала из своего Прованса. По мне, так муж должен быть внимательнее к своей жене.

– Я... думаю, он разыскивает меня.

– Когда найдет, отчитайте его хорошенько, мадам. – Кондитерская была переполнена посетителями, и они нетерпеливо сигналили Эмилин. – Я скоро вернусь, мадам.

Официантка засновала между посетителями. Эти мужчины и женщины, богато одетые, проводили полдень за сплетнями, выпивая и закусывая. Большинство из них сидели за стоявшими вдоль стен мраморными столиками, некоторые бродили по залу, переходя от одной группы к другой, – и стремительный поток слов гулко отдавался в голове Мари.

Если кого-то и следует отчитать, отвернувшись к окну, подумала она, так это прежде всего ее. Она будет счастлива выслушать любые упреки...

Только бы добраться до дома.

Приподняв тюлевую занавеску, она посмотрела в окно. Сердце стучало так сильно, что казалось, она слышит его биение. На ярком послеполуденном солнце оживленные тротуар и мостовая были прочерчены тенями, которые напоминали длинные черные пальцы. В них было что-то угрожающее, и Мари повела плечами. Ей было зябко, несмотря на плащ, окутывавший ее, – словно кто-то водил по ее коже кусочком льда.

Утром, в панике, она бежала, не разбирая дороги, а оказавищсь вне улицы Сент-Оноре, растерялась и заплуталась в лабиринте каких-то улочек и переулков. Она искала карету, чтобы доехать до дома, но как назло не видела ни одной, а когда наконец нашла экипаж, не смогла назвать кучеру адрес. Она знала только, что их особняк стоит в ряду таких же особняков с внутренними двориками. А рядом есть парк. Но как называлась улица, она не знала.

Уходя из дома поутру, она была так счастлива, так опьянена свободой, что ей даже не пришло в голову поинтересоваться, как называется их улица. Она была уверена, что вернется домой через час.

Кучер возил ее от одного парка к другому, но ни один из них она не узнала, и тогда, оцепеневшая от страха, она попросила отвезти ее в кондитерскую Прокопе, славившуюся своим шоколадом, надеясь, что Макс догадается заглянуть сюда.

Просто ничего другого ей не оставалось.

Опустив занавеску, она опять поежилась и закуталась поплотнее в плащ. Как было бы хорошо снова оказаться в объятиях Макса, ощутить тепло и покой его рук. Безнадежное отчаяние захлестнуло ее, она задрожала. Больше всего на свете ей хочется снова быть дома, быть с ним.

Но как найти его?

Она потерялась. Оказалась одна-одинешенька среди чужих людей.

Ее взгляд беспокойно блуждал по залу, по оживленным, смеющимся напудренным и нарумяненным лицам, не задерживаясь ни на одном. Она потеряла шляпу, ее лицо теперь открыто и ее могут узнать. Два часа назад, войдя в кафе и увидев здесь толпу людей, она чуть было не повернула обратно, охваченная желанием найти какой-нибудь темный угол и забиться в него. Но в таком случае Макс вряд ли найдет ее.

А если он не ищет? Если не может?..

Ее нижняя губа дрогнула. Она быстро заморгала, прогоняя навернувшиеся слезы. Что ей делать, если Макс не придет сюда?

–Мадам? – услышала она мягкий голос Эмелин. – Выпьете еще чашечку шоколада?

– Мне... У меня нет денег, – прошептала Мари. Все монеты, которые были у нее, она отдала кучеру. – Я... даже не знаю, как мне расплатиться за эту чашку. – Она смотрела на гладкую мраморную поверхность стола, избегая глядеть на свою чашку, которая была наполовину пуста.

Эмилин ловко убрала чашку, а на ее место поставила чистую.

–Мы сделаем для вас скидку, мадам, – ласково сказала она, наливая из серебряного кувшина горячий шоколад. – Заблудившимся дамам шоколад подается бесплатно. А это к нему в придачу. – И она поставила перед Мари тарелку с пирожными. – Только прошу вас, не говорите хозяину. – Она бросила беспокойный взгляд на низенького толстяка, восседавшего за стойкой в дальнем конце зала.

Боясь расплакаться, Мари лишь молча кивнула в ответ. Эмилин поставила кувшин на стол.

–Если хотите, я посижу с вами, мадам.

Мари чуть было не сказала да. Ей не хотелось оставаться одной – и больше не захочется никогда. Только сегодня она поняла, насколько она уязвима. Самые простые, обыденные вещи, которые кажутся всем чем-то само собой разумеющимся – например, сходить в магазин и вернуться домой, – для нее могут стать страшным испытанием.

Она чувствовала себя беспомощной. И чувство это казалось каким-то чужим, не свойственным ей, оно страшило ее, и она не знала, как побороть его.

Она была бы рада компании Эмилин, но ей не хотелось идти на поводу своего эгоизма и навлекать на девушку приятности.