Фунт вгляделся в лицо Кларочки. Что у неё в голове, что она там подумала?..

Прогремел и прогудел поезд, почему-то ни одной звезды не стряс.

– Вдруг они сегодня больше не будут падать? – сказала Кларочка, и голос её дрогнул. Шевельнула ногой – квакнула и скосоротилась дырка на коленке её джинсов.

Вот Кларочка, сжав коленями бока крыши, как спину коня, выбросила вперёд руки и, не сводя глаз с неба, вытянулась вдоль горбушки.

«Ну и пусть Дэ такой капризный, всё равно он самый мой милый… – Как же Кларочка замучилась думать! – Но как же… А зато Фунт самый лучший. С ним так…»

С севера рванулся ветер, Кларочка напряглась. Ап! – и сдул крупную звезду с самого края Млечного Пути.

«Пусть всё будет ХОРОШО!» – и звезда загасла, осталось от неё пустое тёмное место.

– Успела! Успела я, Фунт! – Кларочка даже подпрыгнула на остром треугольнике крыши.

«Что же ты вытворяешь, Кларочка? – Фунт вытер руки о железо – до сих пор он ощущал в них Кларочкин затылок и шею. – Что ты там успела, что подумала?»

– Почему ты никогда ничего не говоришь мне, Фунт? – спросила Кларочка, и от лица её веяло счастьем.

– Что я должен тебе говорить?

– Да ничего не должен. Просто молчишь. Ты не молчи, а? И тогда мне всё будет понятно. И Дэ тоже ведь молчит. Ну что вы все как эти…

Фунт не стал ничего ей отвечать, Кларочка затихла, повернула голову на свет железнодорожной станции. Повернула, вздохнула и прикрыла глаза. Чуть шевельнула разложенными по разные стороны крыши ногами, дёрнула плечом.

Фунт зажмурился, до дрожи сжал кулаки и зубы сжал. Резко выдохнул, открыл глаза, быстро схватил одной рукой Кларочкину ногу под коленкой с правой стороны крыши, другой рукой с левой – и дёрнул эти ноги вниз как смог сильно, будто от этого разорвалась бы Кларочка на две половинки.

Вмиг съехал с крыши, спрыгнул с высоты в астры на мягкой чёрной клумбе и быстрыми шагами вломился в кусты.

А от Кларочкиного крика посыпались с кроватей спящие люди, спелые и зелёные яблоки во всех садах и множество звёзд – быстрым и затяжным полётом.

Маленькая Буся, наступая от волнения на собственные уши, лаяла и металась, закрытая в пустом доме, бросалась лапками на двери, прыгала на стулья и столы, сбивала тарелки, кружки, листы бумаги и книги – и они тоже падали, падали, падали.

Эта роза с самым длинным стеблем, которые только бывают у роз. И самая дорогая, конечно. Если это важно. Я держу её в руках – стебель постукивает по коленям в такт шагам. Лепестки, холодные и бархатные, иногда касаются моей щеки.

Первый раз в жизни я получаю розу в подарок – и как же она мне не нужна!

Но я иду с розой домой.

А в метро сидит человек. Его глаза завязаны бинтом, вокруг везде кровь. Рот его приоткрыт, и кровь там поблёскивает, точно алое стёклышко. Почему-то она не вытекает оттуда. Очень страшно. Мимо идёт унылая девочка с розовой розой. Это я. А человеку больно.

«Помогите, ребёнку нужна операция! Рак крови»… Тоже кровь. Ребёнок, милый, мне стыдно. И деньги положить в коробочку тоже стыдно. Я отвожу глаза. Готова даже откусить от этой розы всю голову по самую хряпку.

Роза цвета восторга. Она ещё даже не пахнет. Приятно дотронуться губами до её искренне-розовых изгибов. Но нечестно. Лучше уж кусать.

Эта кошка больше не живёт. Она сплюснутым куском грязного меха валяется на обочине дороги. Её облепили листья и мусор. Ей даже не плохо. В кошке всё застыло.

Иногда я несу розу как винтовку. Зачем я её прячу от ветра, зачем берегу? Ведь не нужна она мне, не нужна совсем.

А вот если бы розу подарил этот гнус, этот хмырь, этот гад (она была бы, конечно, не такого цвета) – я изо всех сил сжала бы руками её стебель, до крови. От счастья.

Подруга, которая сначала с тобой договаривается, а затем кидает – это только половина подруги. Даже меньше. Это кусок подруги. Самый настоящий кусок.

Вот уже больше часа я сижу в квартире одного гражданина, пью вино. А этой подруги Светки, которая обещала присоединиться к нам чуть попозже, всё нет. Как нарочно, сегодня днём мой мобильный разрядился, и номера подруги я наизусть не помню. Эх-эх…

– Давайте позвоним Светлане и узнаем, почему же её так долго нет? – оборачиваюсь я к молодому человеку изрядного возраста, который постепенно подсаживается ко мне всё ближе и ближе. И утверждает, что тоже Светкиного номера не помнит. – Ведь она обещала прийти, а её всё нет.

С этими словами я беру телефон и собираюсь звонить Светке на работу, на которой она, по её же собственным словам, вдруг, вопреки вчерашнему договору, сейчас «немного задерживается». Но обязательно присоединится к нам.

Телефон молчит, в нём попросту нет гудка.

– Что такое? – обращаюсь я к хозяину квартиры и выразительно указываю на телефонную трубку. –