Саша вспомнил, что это были слова отца Грега, поляка Славика, и Грег любил их повторять.

Гость наклонился к своей сумке и, не торопясь, поставил на стол 'Хеннесси'. Саша изумленно прикинул сумасшедшую стоимость этого коньяка, в общем необязательного для такого заурядного повода, как их встреча. Любил Грег поразить чем-нибудь особым, но приятно, ничего не скажешь. И тут Саша вспомнил вечеринку перед отпуском: все скинулись на стол, а Грег денег не дал и, чтобы не платить, появился на час позже всех. Иногда Грег приносил коллекционные вина, восхищая собравшихся, с особым, польским шиком становясь героем вечера, а Саша знал, что Грег весь год пил в барах за счет своей подружки.

Открыли 'Хеннесси' и про Францию забыли. Саше расхотелось рассказывать... И Грег больше не спросил.

Саша не спросил потому, что Грегову дружбу со студенческих лет очень ценил. В его университете у мужиков своя жизнь: порыбалить, что-нибудь вместе починить, камень какой-нибудь из болота вытащить... Футбол опять же - целое событие. Сначала пиво попить, обсудить, какая команда выиграет - обширная, важная тема. Потом вместе повопить на стадионе, подталкивая друг друга локтями: 'Ну, я же тебе говорил!' Потом обязательно снова пиво попить и обсудить с большим вкусом: кто как играл, кто куда забил. Стадион - большая мужская компания, смотрящая на такую же мужскую компанию, которая гоняет мяч.

Саша и дружил, и вино пил по-другому. В мужском общении все становится ближе к прямым, базисным реакциям, чувства быстро переходят в ту область, в которой люди чувствуют себя сами собой. Саша, родившийся в русско-французской семье, не слишком хорошо сходился с местными, и Грег, сын польского эмигранта, оказался его единственным другом. Они на первом курсе вместе изучали химию; читал курс Грегов отец. Саша в химии быстро разочаровался и занялся гуманитарными предметами, но дружили они много лет.

- Слушай, - Грег привскочил на кресле, - я тоже не сидел, а в Нью-Париж по делам смотался. Знаешь, что я там нашел?

Тот помотал головой.

- В отеле... Я сначала в очень хорошем отеле снял номер. Обежал комнату, проверил, что да как, в окошко перевесился - ты знаешь, у меня страсть такая: высунуться, все рассмотреть, кто у меня под окнами ходит. Я опять чуть не вывалился! Ладно. Потом ящичек под телефоном заметил, куда я не заглянул. Открываю его по-быстрому, а там визитка... На ней написано! - Грег тихонько взвизгнул. - Угадай!

- Что?

- Твое имя!

Саша молча ткнул пальцем в грудь, но почему-то не в свою, а в Грегову. Тот визитку вытащил и сунул Саше. Верно! 'Александр Кричевский. Социолог'. Рабочий телефон его. Но у него никогда не было такой визитки... И он никогда не бывал в Нью-Париже!

Саша зачем-то посмотрел на визитку сквозь свет, сзади ее оглядел и обнюхал.

- Надо же, такая дыра этот Нью-Париж, но и там у меня есть клиенты, - сообразил он и тихо прибавил: - Грег, я из Парижа послал тебе письмо, ты его получил?

- Нет. Что же ты мне написал?

- Это не я тебе написал.

- А кто?

- Грег, я его в отеле нашел. В ящике под телефоном я нашел письмо, адресованное тебе.

- Мне?

- Ага. Запечатанное. На конверте стоял твой адрес. Я тебе его послал... Грег.

- Где, где ты его нашел?.. - жалобно протянул тот, и произошла немая сцена. А тут еще Саша про письмо из Франции добавил... Они его зачитали до дыр и решили позвонить в полицию или в мэрию, чтобы они хорошенько во всем разобрались. Грега особенно взволновал пай в компании. Саша объяснил, что у него есть акции небольшой фирмочки закрытого типа, акции никто купить не может. Таблетки, лекарства... Дивидендов хватает только выплачивать проценты за дом. Про Седого он не стал Грегу рассказывать и звонить в полицию ему что-то расхотелось... поднимать там все, ворошить... говорить о маме. Серьезного- то ничего нет. А Грег вообще в письмо перестал верить. К тому же от коньяка появилась помощь в виде притупившегося недоумения, и Грегу уже не мешала сосредоточенная Сашина физиономия.

- Съесть бы что-нибудь... - с первым проблеском беззаботности протянул он, и Саша встрепенулся.

Грег радостно побежал на кухню, поддергивая штаны. Его очень дорогая шелковая рубашка разъехалась на животе, то ли потому, что пуговицы не хватало, то ли живот и рубашка оказались разного калибра. Поддернув брюки очень привычным движением, Грег полез в Сашин холодильник. Панорама открылась великолепная! Оттуда веяло царством навсегда замороженных надежд. Снег, пустыня, страдальческий вой охлаждающих труб, потерявших надежду что-нибудь охладить, как вой пирующих голод койотов. Грег стукнул голодными челюстями и, ни слова не говоря, выбежал из дома. Скоро он прибежал, стискивая в руках сосиски.

- Купил на углу!

- Я тоже хочу! - засуетился Саша. - Эти как раз мои любимые!

- Сковородку и масло!

Но масла почему-то не было видно. Саша с головой влез в кухонный шкаф.

- Есть масло, как же не быть маслу... - приговаривал он, потряхивая пустыми склянками и коробками. Грег толокся рядом, мешая искать. Саша открыл круглый бочонок с надписью 'Оливковое масло'.

- У меня есть орехи для еды, - уверенно заявил он, обнюхивая пахучие зерна кориандра.

- Орехи на десерт, масло ищи! - Грег разделил ножиком сосиски.

Саша следил за его трудом дружелюбно и почтительно улыбался каждому взмаху ножа: он уже понял, что масла у него нет. И тут, когда у Грега осталось работы на каких-нибудь несколько секунд, пришло великое решение.

- Сегодня сосиски с пивом!

На радостях от своей находчивости он открыл банку пива и потянулся вылить его в сковородку. Грег убежал со своей сковородкой, заслоняя ее телом.

- Кто кончал сосисочные курсы?! - вопил он, пытаясь отогнать Сашу от плиты. - Пивом орехи замаринуй!

Саша задумался над новой идеей, с интересом разглядывая содержимое бочонка. Сосиски зашипели, потемнели темно-красной шкуркой и полопались, обнажая свою полукопченую сущность. Оттуда сладостной волной разошелся волшебный дух поспевающей еды. В центре благоуханного облака, нежно склонившись, золотилась голова Грега. Как будто он сто лет готовил на этой сковородке, вырос и возмужал у этой плиты, щедрой рукой являя голодным свой плодотворный талант. Даже залетевшая в открытую дверь стайка мух, в восторге вьющихся над Греговой головой, показалась Саше поющим нимбом, к которому он сам был бы счастлив присоединиться.

Грег дал Саше сосисок, и комната огласилась благодатными звуками начавшегося обеда. Сосиски истребили все, потом к ним прибавили по нескольку чашек хорошего кофе. От такой добротной еды у Саши даже горбинка носа разгладилась, прибавились щеки, изменив его отрешенный, несколько абстрактный вид, лицо зарумянилось и исполнилось благодарного тепла.

- А что ты на том побережье делал? - вспомнил Грег.

Саша обрадовался и с размаху въехал в свою тему, что он выпахивал в командировке до отъезда во Францию. С упоением он побежал по комнате, в такт словам помахивая сигаретой, достал кипу статей и журналов и, тыкая в них пальцем, разложил перед Грегом так, чтобы необходимые выкладки Грег смог оценить одним махом. Наконец уселся в кресло и, не замечая отчаяния на лице гостя, выдал ему все, полученные за две недели данные. К концу монолога он почти сполз с кресла на пол, развалившись в любимой 'размышлительной' позе, разбросав длинные ноги перед лицом неподготовленного слушателя. Потом накрутил прядь волос на палец и, склонив голову на плечо, взволнованно спросил у пространства:

- Как это можно интерпретировать??

- Фанатеешь? - Грег воспользовался паузой. - Пока ты, Кричевский, прохлаждался на каникулах, я нашел твою картинку! - радостно завлекая, он потащил что-то из кармана.

- Еще письмо?!

- Я так и думал, что у тебя фамилия польская, хотя ты - помесь. Герб я все-таки нашел!