Посетители бросились из бара врассыпную. В общем, смысла им оставаться уже совершенно не было, ведь пиво все равно кончилось!

Компания счастливо завопила, улюлюкая, и началось! Тонкий и эластичный, как резинка, Николаша сделал антраша через голову, словно пил не больше недели, потом встал на руки, пытался прикурить одной рукой, но не выдержал и рухнул на пузо Левке, устроившегося на полу смотреть на все это снизу. Тот заорал, на них сверху свалились девочки, причем Кэти гнусно раздвинула ноги и высунула длинный вертлявый язык.

Из каптерки выбежал Георгий, что-то крича на английском с грузинским акцентом. Вслед тоже слышался акцент, но из-за придушенности воплей плохо различимый. Компания устремилась на зов. Благодушно смочили ведром воды задницу выпоротого, а потом засунули его в контейнер для мусора. Пора было удаляться.

Этот важный момент удался нашей компании как нельзя лучше, так что они остановили свой шустрый бег в каком-то темном сквере, впрочем, чувствуя неполноту, явную незавершенность этого вечера. Что-то надо было сделать, к чему-то лежала душа... Пока они определяли эту ответственную задачу, в баре подоспевший полицейский брал показания у хозяина.

- Пострадавший, вы женаты? - спросил он.

- Нет, это я просто так выгляжу.

Веселенькая ночь разгоралась. Мимо окон бара с воем пробежал голый человек, пересек улицу и, продолжая выть, скрылся между домами.

Левка услышал отдаленный вой и празднично всколыхнулся:

- Самое главное забыли!

Компания вновь появилась перед своим театром. Сзади, во дворе, стояла театральная машина главного директора, четвертый день бывшего в отлучке. Машина была заперта, потому было решено замки не ломать, - ее вытолкали за ворота. Посреди небольшой площади перед театром разбежался газон с неопознанным постаментом: видимо, к нему забыли приделать памятник. Наши друзья трудились в поте лица - на следующее утро машина красовалась на постаменте перед начальственными окнами.

Как обычно, очень тяжелая работа настроила умы на философский лад. Все тихо брели, отдыхая, перебрасываясь замечаниями и набираясь сил. Ночь решено было закончить без излишеств, в благости. Разомлевшая от внезапной скромности компания прошла мимо отеля 'Белый единорог' и, войдя в соседний паб, заказала по маленькой рюмочке спиртного.

- Если бы я Саше приказала, у нас бы сразу началось семейное счастье, - шептала Кэти, не отрываясь от ярко-зеленых глаз Николаши. Глаза эти, уставленные на нее, светились изумрудами, как у барса на ночной тропе. - Но я не могу ограничить чужой выбор. Мне мужики говорили: 'Ты имеешь вид женщины, над которой сейчас сыронизируют или даже скажут грубость'.

- А какие это мужчины, которые могут так сказать?

- Не знаю. Мне нужно... чтобы я была в напряжении... в неуверенности в завтрашнем дне. - У нее развилась предутренняя похмельная откровенность. Впрочем, все в компании, разметавшись в задумчивых позах, увлеченно открывали друг другу душу. И тут Кэти заметила нового человека.

У него были седые волосы, густые, спадающие артистической волной. Белые брюки. Майка с узкими лямками открывала загорелое, мускулистое, холеное тело. Сколько ему лет? От тридцати до шестидесяти. Он болтал с тремя молоденькими девочками, все четверо потягивали пиво. Его внешность - это не то, что можно было определить понятиями 'красивый' и 'некрасивый' - а уж Кэти знала в этом толк! Привлекали его огромные черные глаза: они горели, увеличенные мощными стеклами, и выражение сильное, горячее, глаза очень умные. И вот что еще поразило Кэти. Все в баре громко разговаривали, бурно выражая эмоции, притворяясь, что слушают друг друга, поминутно взрываясь смехом, всем своим видом давая понять, что они именно в баре, именно пьют пиво среди знакомых и получают от всего происходящего неимоверное удовольствие. В этом не было ничего удивительного - все вели себя так, в конце концов и Кэти научилась тому же. Но человек, на которого она смотрела, держал себя иначе. Точнее, внешне он вел себя, как другие, предсказуемо, так что девочки приняли его за своего. Но, понаблюдав за ним, можно было заметить, что он только держит форму, в действительности, находясь далеко за дозволенным кругом, не уважает смотрящих на него, и им это нравится. Девочек заметно волновал и притягивал тонкий запах опасности, его отделенности от них и необычности, наконец, его свободы, которую они не могли ограничить, - они вели себя все возбужденнее.

Этот человек все больше казался Кэти загадкой. Нет, это не был бойкий нищий, его профессию не угадать. Волк-одиночка? Она подумала, что он может ездить в рваной майке на 'Феррари' или 'Порше' с открытым верхом, но никогда - на стандартном 'Форде'. Из одежды он мог бы носить смокинг или быть, как сейчас, небрежно-раздетым, но она не могла себе представить его в банальной одежде.

Не выдержав, она толкнула приятелей локтем:

- Кто это?

- Миллионер, а, может, в общаге живет, и все с молоденькими.

- Точно, он увлекается семнадцатилетними, а к старости дойдет до четырнадцатилетних! - засмеялась Лили.

- Я думаю, он любитель борделей, - буркнул Николаша и встал между Кэти и Седым.

- Страстный? - спросила Кэти почему-то с надеждой.

- Это латиноамериканцы страстные... - засопел тот. - А этот любит разврат. Семь шлюх может взять...

- Да не осилит он!

- Конечно, не осилит - но возьмет, а потом бросит.

- Бросит?.. - без выражения протянула Кэти, и они с Лили еще внимательней посмотрели на Седого.

- Они ему не нужны, - Николаша небрежно выставил ногу вперед. - Он страстен не физиологически, а в том, чтобы добиться желаемого. Такие вообще мало чем увлекаются. Ему все равно: запрещает общество или нет - у него свои законы.

Все задумались на такую исчерпывающую характеристику, а Седой улыбался раскованно, весело, и было видно, что девочки не могут не кивать ему в ответ, так ярко было в нем обаяние мужской силы, смешанной с пороком, - девочки словно стремились ей подчиниться.

В этот момент Седой наклонился к ним и что-то сказал. Все трое застыли, ошеломленные. Потом две встали и ушли, а одна осталась.

Наша компания застыла тоже, ничего не понимая. У Кэти бешено заколотилось сердце, она закусила губу и на ней выступила бусина крови.

- Не можешь догадаться? - не без коварства шепнул умный Николаша. Кэти тревожно, нетерпеливо затрясла головой. - Ставь пиво!

Прихлебнув из новой кружки, он положил ей руку на талию и, тесно прижавшись, заглянул ей в лицо:

- Он спокойно им сказал: 'Пойдем, переспим?'

- Никто бы так не стал! - возмутилась Кэти и сняла его руку с талии.

- Конечно, вот две и ушли.

- Так на что же расчет?!

- Так ведь одна осталась!

В эту минуту Седой ласково потрепал девочку по щеке и, как ни в чем не бывало оставив ее, направился прямо к нашей компании.

У Кэти темно зазвенела кровь: Седой шел к ней, не отрывая от нее своих горящих глаз. Медленно подойдя, он остановился, без улыбки глядя на нее. Она перестала что-либо соображать. Он поднял руку и потрогал пальцем ее пухлые, алеющие губы. И в этот момент у нее подломились сразу оба каблука.

Седой протянул ей руку, Кэти отдала ему свою и, вообще ничего не сказав, ушла за ним.

- Таких надо на цепи держать! - неистово гаркнул Левка, нарушив оцепенение. Георгий скривился и сказал почему-то без грузинского акцента:

- Гнусность позорная! Если это журналист - то из желтой газетенки, если художник - оформитель порножурналов!