— Через неделю я сама прилечу к тебе, милый! — выдохнула после длинного поцелуя Маргарет.

— И совершишь ошибку, — в субботу я буду в Гонконге. Запомни число — наша свадьба состоится семнадцатого июля. А помолвка — немедленно! — Федерико полез в карман куртки, вытащил замшевый футляр и раскрыл его. Казалось, вся комната осветилась от сверкнувшего ограненного камешка на колечке, украсившего палец Маргарет.

Нарядная толпа гостей, среди которых были Ник, Иона, Феликс, Карен, Рикардо — любимые, лучащиеся радостью лица! — окружала прекрасную пару. Какими счастливыми выглядели Камилла и Бартоломео, будто женился не их сын, а они сами. Прекрасный день, волшебный день, сказка, ставшая явью.

От церкви кортеж автомобилей двинулся к дому родителей Федерико, у подъезда которого возвышались шесты с разноцветными лентами. На ступенях лестницы, на газонах, всюду стояли гости, и каждый умудрялся осыпать молодоженов рисом, конфетти и лепестками роз. Опускались сумерки, везде вспыхнули фонари. Оркестр был готов играть без устали, шампанское лилось рекой. У Маргарет голова шла кругом от поздравлений, от шампанского, от близости мужа, крепко держащего ее за руку.

— Скажи что-нибудь! — Она подняла счастливые глаза.

— Не хочу говорить, — тихо ответил Федерико. — Лучше я что-нибудь сделаю! Бежим отсюда!

Ночь уже вступала в свои права, на темном бархате неба вспыхивали звезды, фары несущегося по дороге спортивного автомобиля высвечивали придорожные деревья.

— Еще быстрее! Быстрее! — смеясь, приговаривала Магги. — Тащимся как черепахи!

— Ладно, признаюсь, — сказал Федерико. — Мне сегодня в первый раз стало страшно, подумал, что мы никогда не останемся наедине.

— Сколько же было гостей?

— Тысяча, — ответил коротко он, подумал и уточнил:

— Или две. Но в моем, то есть в нашем доме, никого не будет, кроме нас с тобой. Его голос был такой глубокий, что напоминал Маргарет рычание доброго животного, такими голосами разговаривают львы в зоопарке Копенгагена. Маргарет представила Федерико, сидящего в клетке, и фыркнула от смеха.

Завизжали тормоза, автомобиль чуть было не ткнулся в стену дома. Сбросив на ходу изящные туфельки, молодая женщина вбежала в холл и повернула сияющее лицо к своему мужу.

— Я тебя больше не боюсь!

— Неужели? — Федерико скорчил ужасную рожу:

— Сейчас проглочу!

— Попробуй!

Она закрыла глаза и шагнула навстречу Федерико. Какие у него губы! Поцелуй длился столетие. Сильные, но такие нежные руки ласкали плечи и спину женщины.

— Я сейчас задохнусь. — Маргарет изо всех сил уперлась руками в его грудь. — Отпусти меня!

Оказавшись на свободе, тут же вытащила из волос заколки, потрясла головой — локоны плотной волной рассыпались по плечам. Не отрывая взгляда от лица Федерико, она расстегнула пряжку пояска подвенечного платья, провела рукой по своим плечам — платье с легким шорохом упало к ногам, напоминая в свете яркой луны морскую пену.

— Сколько в этом доме спален? — прошептала Магги.

— Девять.., или восемь, не помню. — Белозубая улыбка Федерико манила к себе.

— Замечательно! — Переступив через платье, Маргарет сделала шаг навстречу своему любимому. — Покажи их, пожалуйста! Только ребра мне не сломай!

— А сколько у тебя ребер? Сколько, признавайся, — приговаривал Федерико, поднимаясь по лестнице и неся на руках жену.

Бесчисленные пуговицы на белье были освобождены нежными пальцами с такой осторожностью, что процесс раздевания превратился в ритуал преклонения мужественного Федерико перед красотой доставшейся ему по судьбе прекрасной женщины.

Его губы касались нежной груди, живота, бедер, дыхание Федерико обжигало тело, и терпеть эту сладкую пытку Маргарет больше не желала. Она любила этого мужчину, а чулки и подвязки, все эти легкие, изящные, парижские штучки сейчас ненавидела!

Выгнув спину, она сама сорвала с бедер трусы, и перевернулась на живот, подставила рукам Федерико застежки бюстгальтера. Мерзавец, он и не думал торопиться! Касаясь губами ложбинки внизу спины, он медленными движениями освобождал любимую от остатков одежды.

— Федерико, ты нехороший, ты упрямец! Как я хочу тебя! — Магги вскочила на колени, повернулась и быстро расстегнула оставшиеся застежки. Когда же он сам успел раздеться?!

Он забрал в ладони ее груди и молча начал целовать их. Соски напряглись, женщина застонала, крепко прижала голову мужа к своему животу. Дыхание возлюбленного прожигало ее насквозь.

Она не помнила, как они оказались в постели и сколько времени он целовал ее всю — от губ до кончиков пальцев на ногах. Может быть, прошла вечность... Его ласки были сладкой любовной пыткой. И, когда она почувствовала, что его твердая, поднявшаяся плоть властно вошла в ее лоно, то сильно и ритмично начала двигаться навстречу, а потом отступать... Маргарет делала это самозабвенно и ровно столько, сколько понадобилось, чтобы в один главный миг забыть обо всем на свете и задохнуться. Тело в эту минуту не принадлежало ей, оно принадлежало ему, Федерико, ее мужу. И он знал об этом, чувствовал. Он сам в следующий миг задохнулся и прижался к ней так, что они стали единым целым, соединенным сладостью и муками любви.

Когда окна посветлели, молодожены все еще не могли оторваться друг от друга. Ночь промелькнула в бесконечных ласках, в невыразимой неге, в тысячах поцелуев... Маргарет страшно устала, но усталость эта восхищала ее. Какой он мужчина! — думала она. Как мне повезло!

И вновь с первыми лучами солнца Маргарет испытала очередной пик любовной страсти, она произнесла, сама не ожидая, что скажет это:

— Федерико, наверное, именно так делают детей?

— Да, — подтвердил он. — И ты родишь мне малыша Бокерия?

— Постараюсь. Если ты хотя бы раз сделаешь по-моему, — чуть капризно попросила Магги.

— Чего ты хочешь, говори.

— Хочу, чтобы мы вместе совершили путешествие по маршруту маргариток. Я еще давно, в детстве мечтала об этом. У нас в Дании считается, что те, кто проедет и пройдет по нему, будет всю жизнь счастлив.

— Дурочка, — нежно сказал он. — Один-единственный раз я готов тебе уступить. В мае отправимся по маршруту твоей детской мечты. Но больше никогда не буду идти у тебя на поводу!

Она счастливо рассмеялась.

— Кстати, Маргарет, знаешь, что означает моя, то есть наша фамилия?

— Нет.

— Она означает «бездна».

И они снова начали целоваться.

Хуан Бокерия — сын Маргарет и Федерико родился ровно через девять месяцев.