светились в ее глазах. Он тихонько обнял женщину.

— Спокойнее. Я понимаю, насколько тебе тяжело. Нам обоим не слишком сладко пришлось. Но мы вынуждены искать ответы на вопросы.

— Нужно искать моего отца! Если он старался меня выгородить, если звонил Леблану затем, чтобы предотвратить то, что произошло, значит он в опасности. Его наниматели засомневаются в его верности. Не может он одновременно быть верным “Верлену” и мне.

— Я думаю, что мы от него недалеко. Симона встревоженно взглянула Питу в лицо.

— Это связано с твоим звонком?

— Номер в Лондоне. И тоже домашний. Владельца зовут Жюль Фонтан. Его тоже нет дома. Секретарша сообщила, что два дня назад ему пришлось уехать. На срочное деловое совещание.

— Сюда, во Францию?

— Ты сама это сказала.

— Тогда, значит, отец с ним! С Лебланом!

— Будем надеяться, — вздохнул Хьюстон. — Головоломка практически решена. Осталось проверить кое-какие детали.

В будке, из которой недавно вышел Хьюстон, зазвонил телефон.

— Америка, — сказал он. — Я попросил клерка сделать вызов сразу же после предыдущего. Это Нью- Йорк. — Он вошел в будку и протянул руку к трубке, в которой должен был — как он сам надеялся и одновременно страшился этого — прозвучать голос его отца.

— Алло, — произнес Пит. На линии послышался треск. Хьюстон повысил голос, стараясь перекричать любые помехи. — Меня зовут Виктор Корриган, — продолжил он. — Кто-то оставил для меня у моей секретарши этот номер телефона с просьбой позвонить. Но я не совсем понимаю, кому и куда я звоню. В записке много неясностей.

Женский голос. Около сорока, или чуть больше. Ясно, что из высших классов. Рафинирован, словно она заканчивала небольшой частный колледж в Новой Англии.

— Виктор Корриган? Прошу прощения. Боюсь, что имя мне незнакомо. — Интонации неуверенные. Хьюстон почему-то предположил, что ей приходится много извиняться.

— Какая кошмарная неприятность, — продолжил он. — Я нанял новую секретаршу. Всю неделю только и делает, что ошибается. Придется, наверное, ее уволить.

— Ой, нет, пожалуйста, это ужасно. Что касается дел, то я просто не знаю, чем могла бы вам помочь. Видимо, вы должны поговорить с моим мужем.

— Простите, а он дома? Может быть, ему известно, что произошло?

— Нет. Он два дня назад уехал. В горы. Хьюстон почувствовал, как сквозь жилы струится нетерпение.

— Тогда я позвоню попозже. Прошу прощения за… Нет, подождите-ка. Еще один вопрос, если вы, конечно, располагаете временем. Секретарша настолько безалаберна… Не могли бы вы сказать мне имя мужа, чтобы я мог проверить собственные записи? Быть может, я смог бы предположить…

— Ну, конечно. — Она, казалось, была успокоена. — Я всегда рада помочь. Его зовут Пол Дассен.

— А-а… Мне следовало сразу узнать этот номер. “Верлен” да? “Верлен Энтерпрайзис”?

— Ничего подобного. Я никогда даже не слышала о “Верлен Энтерпрайзис”. “Готорн Импортс”. Хьюстон нахмурился.

— Ошибочка вышла. Иногда я их путаю. Все, не буду больше вас задерживать. Мое почтение Полу. Весной Скалистые горы особенно прекрасны. Если повезет, то вполне можно даже покататься на лыжах.

— Только не в Скалистых горах.

— Прошу прощения?

— В Альпах, молодой человек. Он уехал во Францию. Хьюстона захлестнула настолько мощная волна страха, что ему показалось, что его сейчас стошнит. Схватившись за стеклянную дверцу будки, он принялся извиняться перед леди, бормотать слова прощания и трясущимися руками вешать трубку. Затем распахнул дверь. Симона смотрела на него, пораженная полубезумным выражением его лица.

— В чем дело?

— Не знаю. Я… — Хьюстон наблюдал за тем, как ее лицо расплывается, увядает. — Он уехал два дня назад. В Альпы, То есть во Францию. — Шум зала эхом отдавался в его голове.

— Значит, они все вместе, — быстро произнесла Симона. — Все. Отец.

— Пол Дассен. — Поддерживая себя в вертикальном положении, Пит схватился руками за дверцу будки.

— Что-что?

— Так его зовут. Чувствуешь? Все остальные — Франсуа Леблан, Жюль Фонтэн — это французские имена. Мы считали, что это пропавшие без вести солдаты. Из отцовского подразделения. Но не могут же они все оказаться французами, потомками французов, родители которых эмигрировали в Америку из Франции!..

— Они могли просто изменить фамилии. Хьюстон кивнул.

— Могли достать новые удостоверения личности. Все верно. Но зачем?

— Леблан.

Хьюстон в изумлении нахмурился.

— Когда я произнесла эту фамилию — впервые — что-то случилось с твоим лицом, — сказала женщина. — Глаза изменились.

— Так как ты француженка, то фамилия показалась тебе совершенно обыкновенной. А вот у меня с языком проблемы. Все, что я слышу на французском, автоматически в голове переводится на английский.

— Ну, и причем здесь…

— Тогда скажи, что означает эта фамилия. На английском, разумеется.

— Что-что? Леблан? Ну, блан означает… — Она осеклась, неожиданно все сообразив.

— Блан означает “белое”, — закончил за нее Пит. — Тогда, в твоей спальне, умирающий человек заговорил, как мне показалось, по-французски, и я моментально перевел его слова. И разумеется, это было лишено всякого смысла. Потому что этот человек просто назвал мне фамилию. Не “белый”, а “Леблан”.

— Верлен и…

— Теперь мы знаем, что означают эти два слова. Но кто или что такое Харон?

На оживленной парижской улице Хьюстон дрожал от холода. Небо было покрыто тучами, свет угасал. Задул слабый мозглый и влажный ветер. Пит поплотнее запахнулся в спортивную куртку и застегнул все пуговицы.

В округе было полно офисных зданий и контор, находящихся на первых этажах. Рядом находилось кафе. Приближался вечер; чиновники и клерки начали вытекать из многочисленных зданий. Хьюстон посмотрел на другую сторону улицы и увидел вывеску, сообщившую ему, что это забегаловка “Ле Макдоналдс”, и он подумал, что это просто чья-то шутка.

Упала первая капля дождя. Затем вторая. Асфальт начал покрываться темными пятнами. Хьюстон почувствовал, как дождь льется ему на нос, на руки, просачивается сквозь куртку. “Если припустит, — подумал он, — то ждать Симону на улице будет невозможно”. А если он сунется под чью-нибудь крышу, то она может проехать мимо и не заметить его. Пит пытался высмотреть на улице какую-нибудь крышу, где он был бы виден с улицы. Навес, парадное.

“Не надо нам было расходиться, — думал Пит. — Нам вообще не следует разъединяться. Ни на секунду”.

Слева, в полуквартале от себя, он заметил темно-голубой фургон. Пит попытался проморгать заливающий глаза дождь и разглядеть водителя. Заметив какое-то движение в фургоне, он рванул к нему, слыша, как хлюпает вода в новых, недавно купленных ботинках.

Вспыхнула молния. Хьюстон добрался до фургона. Рывком распахнув дверь, он забрался внутрь.

— Заставила ты меня поволноваться, — сказал Пит.

— В одном месте не оказалось прокатных фургонов. Второй прокат был просто закрыт. — Симона