— Думаешь, что здесь установлены микрофоны?

— Ну, разумеется, я именно об этом и думаю! Дура была бы, если бы не думала о том, что комната прослушивается. А теперь: правду! Прекрати что-то постоянно скрывать!

Из кранов лилась вода.

— Говори, — приказала женщина. Он неохотно промямлил:

— Беллэй принес дело “Верлена”. И мы принялись просматривать документы…

Симона кивнула.

— Мне достался список предприятий “Верлена”, всех компаний, которые им принадлежат… Послушай, Симона, я не хочу тебя расстраивать… Только поэтому я и утаил… Потому что должен был подумать о соучастии… Потому что в середине второй страницы я наткнулся на название гостиницы твоего отца. Она принадлежит “Верлену”.

Симону словно ударили по лицу.

— Отец работает на “Верлен Энтерпрайзис”?

— Под названием гостиницы я прочитал ваш адрес, а далее стояла фамилия твоего отца.

— Тут какая-то ошибка!

— Именно поэтому я и старался это от тебя скрыть. Я просто должен узнать правду.

— Ее может знать Беллэй.

— Разумеется.

— Так, значит, он нас проверяет.

— Поэтому нас сюда и привезли. Не защищает он нас. А наблюдает за нами.

— Но если это правда, — ее глаза обезумели, — если никакой ошибки и в помине нет, значит, отец…

— И старался меня остановить. И, таким образом, была убита Джен. И тот человек проник в нашу комнату. И в твою тоже. Он старался сравнять счеты с твоим отцом.

— Нет. Умирая, он не упомянул имени отца.

— Не играет роли. Я знаю только, что имя твоего отца оказалось в списке, и…

Симона вылетела из ванны.

— Эй!

Она развернулась, глядя ему в лицо.

— Нет, я докажу, что это не так. Я не позволю тебе так о нем думать. Он мой отец. А ты пытаешься мне сказать, что я его совершенно не знаю, что он лгал, рассказывая о Пьере де Сен-Лоране. Предположение о том, что Сен-Лоран все еще жив, что отец его знает, что они соучастники, что… Если я поверю твоим предположениям, я сойду с ума! Что отец пытался меня убить?!

— Я ведь на твоей стороне. Давай немного потише, а то мужик…

— Плевать я хотела! Я собираюсь доказать, что ты ошибаешься! Я докажу это Беллэю! Всем!

— Но каким образом?

— Позвоню! Сейчас же! Расскажу ему, что мы узнали! Он не посмеет мне солгать! Я просто спрошу!

Симона схватилась за ручку двери. Пит подбежал к ней. Видимо, ей показалось, что он хочет ее остановить, и поэтому ее движения стали более лихорадочными. Женщина рванула дверь на себя с такой силой, что она грохнулась о внешнюю стенку. Пит бежал следом.

За плечом Симоны Хьюстон увидел, как Анри резко повернулся, чтобы посмотреть на них, и запутался в наушниках, которые просто не успел снять. Его лицо над черной бородой зарумянилось от смущения.

— Я просто… — начал было он.

— Да знаю я, чем вы там занимались, — рявкнула Симона. — Подслушивали! Но это не имеет значения! Вы знаете, чего я хочу! Телефон! Где он тут? Давайте его сюда!

— Он предназначен только для экстренных случаев!

— А это что, по-вашему? Вы же слышали, о чем мы говорили! Это крайне важно!

— Дайте я хоть в управление позвоню, предупрежу.

Тут Симона увидела телефон на стене между двумя мониторами.

Анри вскочил, собираясь ее перехватить.

Хьюстон вклинился между ними.

Симона дотянулась до телефона и набрала номер.

— Так нельзя, — насупился Анри.

— Отдыхай, — ответил Пит. — Если вариант не сработает, всегда можешь обвинить во всем нас, если же получится, вам же лучше.

Анри потянулся за пистолетом. Но рука застыла в воздухе.

Потому что Симона уже с кем-то разговаривала. Французский лился потоком. Хьюстон понял всего несколько отдельных фраз.

Анри понимал все. Его глаза сузились. Он стоял, застыв в напряжении, поджав губы с такой силой, что они побелели.

Не дыша, Пит повернулся и начал наблюдать за Симоной. Голос женщины стал сильнее, интонации — более требовательными.

И тут же тон изменился от требовательности к озадаченности, от уверенности к смущению.

Хьюстон посмотрел на Анри, который выглядел более сурово и кивал с мрачным удовлетворением.

— Что она говорит? — Хьюстон почувствовал, как засаднило в горле. Голос сорвался.

Анри поднял руку, призывая его к молчанию, и продолжал смотреть и слушать Симону.

Трубка выпала из ее пальцев, грохнувшись на рычаг. Симона глядела на нее, так, словно та была чем- то испачкана.

Затем откинула волосы на сторону. Хьюстон увидел стоящие дыбом волоски на ее шее. Его затрясло. Симона задрожала, медленно обернулась, моргая опухшими глазами.

— В чем дело? — спросил Хьюстон.

— Отец, — только и сказала она.

Хьюстон подошел и взял женщину за плечи.

— Что там с твоим отцом? Скажи же…

Пит прижал ее к себе и почувствовал, как слезы выжигают материю рубашки на его груди.

— Он на побегушках…

— Нет.

Ее голос срывался от слез.

— Уехал. Этим утром. Взял с собой чемодан.

— Куда? Я… Белиберда, безумие. Скажи, что тебе наговорили.

— Это портье. — Симона отстранилась, чтобы смотреть ему в глаза; по ее щекам катились слезы. — Утром. Никто не понял, что произошло, но отец казался взвинченным, сам с собой разговаривал. Не хотел ничего делать. Сказал персоналу, чтобы выполняли свою работу без него, что скоро, через несколько дней, максимум через неделю, вернется. Несколько раз кому-то звонил из своего кабинета, затем упаковал вещи и уехал.

Мониторы все так же гудели. Пит впервые осознал, что этот звук не прекращался ни на секунду. Но тут зарыдала Симона, и он слушал только боль, страшную боль ее голоса. Он с силой притянул ее к себе, покрепче прижал и принялся гладить по волосам.

— Это может не играть никакой роли, не иметь значения вообще. Просто по делам…

— Да неужели тебе не ясна связь? Неужели не понятно, почему он повел себя именно так? — Симона покачала головой.

Покачал головой и Хьюстон.

Она отстранилась.

— Моя записка. Я ведь написала, что еду вместе с тобой. Что я собираюсь тебе помочь. Так же, как и себе. У меня ведь нет выбора. Так я написала. И надеялась на то, что он меня поймет.

— Боже мой. Ночь.

— Он-то хотел, чтобы я держалась от тебя подальше. А мы считали, что это отцовские заботы, защита дочери… А на самом деле — все наоборот. Он прекрасно знал, что мы обнаружим. Он всегда знал о том, что