– Мне врачи и жена не разрешают пить, – голос Бурляева показался Стасу знакомым, но непонятно откуда, – а вы, я вижу, приготовились заняться этим делом, так что… – Бурляев развел руками и улыбнулся.

– Мы собрались помянуть Толю, – сказала Нонна, – неужели, Федя, ты откажешься?

– Помянуть шефа? – Бурляев опустил голову и покивал ею. – Ну только если чуть-чуть.

Официантка, не ожидая сигналов и распоряжений, поднесла еще два фужера, молча их поставила, замерла на минутку и, видя, что на нее никто не обращает внимания, развернулась и ушла.

Вновь подошедший официант налил в эти фужеры вина.

Стас оценил, что если первый раз Ветринову пришлось махать руками, то теперь уже все пошло, как по накатанной колее. Ресторан «Харбин» действительно был неплохим местом, с вышколенным персоналом.

– Ну, давайте за Анатолия, – Лористонов, хоть пришел и не первым за этот столик, но как-то естественно взял руководство в свои руки. Он поднял бокал, за ним – и другие. Лористонов помолчал, подумал и тихо проговорил: – Хороший был человек Анатолий Анатольевич. Жили мы с ним по-разному. И плохое было, и хорошее, как все оно и бывает в жизни. А вот не стало его – и как будто что-то опустело и в мире, и внутри у меня…

Лористонов еще помолчал и затем так же молча выпил.

Стас обратил внимание, что с приходом этой парочки атмосфера изменилась и даже у него самого что- то холодное заползло в душу. До этого было хоть и напряженно, но как-то уютно: Нонна с теплыми руками, Ветринов с туманными разговорами… А вот пришли два телохранителя, не уберегшие то самое тело, которое они хранили, и сразу захотелось уходить отсюда.

Нонна почувствовала то же самое.

Она допила свое вино, поставила бокал и прижалась к Стасу. Такая демонстративность насторожила Крячко и не понравилась ему.

– Мы помешали вашему разговору? – Лористонов прямо взглянул на Стаса и выжидательно замер.

– А мы собрались не для разговоров, – вмешалась Нонна. – Мы случайно собрались. И без всяких планов.

Стас, отметив, что она как бы оправдывалась, вспомнил, что Нонна была близка с Лористоновым, и настроение у него испоганилось окончательно.

Гуров перелистал полный доклад экспертного отдела. В отличие от предварительного, здесь уже более подробно, с описанием формул и возможных технологий, сообщалось о содержимом кривой бутылки, которое стало роковым для Анатолия Анатольевича Ветринова.

Ржевский был выпущен, с него даже не взяли подписку о невыезде. С вахты позвонили и доложили, что Ржевский вышел из главка и направился к ближайшей станции метро.

Гуров собрался, положил в плащ пистолет, удостоверение и другие нужные ему документы.

Дело Ветринова приближалось к важнейшему своему этапу.

Сыщик быстрой походкой вышел из кабинета и пошел по коридору. Здесь он встретил Орлова, с озабоченным видом идущего к своему кабинету. В руках у генерала была черная кожаная папка.

– Зайди ко мне, – сказал Орлов.

– Мне некогда, я на работе, – Гуров хотел проскочить мимо, но Орлов задержал его.

– А я где, по-твоему? На пляже? – Орлов был непривычно резок, но сам, словно устыдившись своих порывов, смягчил тон: – Ненадолго.

– Мне ваши кабинетные заседания вот уже где! – Гуров от раздражения даже топнул ногой. – У меня дело закрутилось наконец-то, а ты снова будешь бубнить про какие-то указания? По башке получил? Как Стас?

– Пошли, – Орлов покосился на коридор и вошел в приемную.

Верочка, набирающая на компьютере какой-то текст, подняла глаза на вошедших и тут же снова занялась работой. Она, как опытная секретарша, знала, когда стоит напоминать о своем существовании, а когда этого лучше не делать.

– Есть что-нибудь важное? – спросил Орлов, проходя мимо.

– Нет, Петр Николаевич, – Верочка только на секунду подняла глаза и тут же снова уставилась на монитор. – Никаких звонков.

– Хоть здесь что-то приятное, – проворчал Орлов и зашел в свой кабинет. – Ну где ты там? – спросил он у Гурова, задержавшегося около Верочки.

– Да иду, иду, – ответил Гуров и вошел следом. – Ну, давай резче, чего тебе? – Гуров, засунув руки в карманы, остановился у дверей, а Орлов с солидной неторопливостью прошел к своему столу и бросил на него папку. Зная обычную сдержанность Орлова, можно было решить, что душа у него не на месте.

– Меня здорово потрепали на коллегии, – сказал Орлов, усаживаясь в кресло. – Присаживайся, что стоишь, как памятник самому себе?

– Не буду садиться, чтобы не засиживаться, – ответил Гуров. – Ну, потрепали тебя, так хочешь еще от меня что-то нежное услышать? Лучше не напрашивайся.

– Дело Ветринова оказалось серьезнее, чем думалось, – сказал Орлов. – Этот банк, которым он руководил, был давно уже на примете у наших коллег.

– С Лубянки? Почему же они не взялись за него? Почему на нас все скинули? Как всегда, чужими руками все дерьмо разгрести, а потом – на белом коне, и все дела?

– Они занимались экономическими делами. Пока нет доказательств, что за этим убийством не