мертвому, такой власти над собой. И он сумеет защитить свою жену.

– Он сидел здесь в кресле за этим столом, когда выгонял тебя?

– Да. Это ужасное кресло, такое огромное и со всеми этими чудовищами. – Мэри взглянула на их все еще сплетенные руки. – Я вижу в кошмарах, как такое существо вцепляется мне в горло, а я беру кочергу и отчетливо слышу, как под моим ударом у него с хрустом трескается череп. Я вижу вытекающие мозги и… – она остановилась, дрожа, в ужасе от своих собственных слов. Неужели это она говорит такие безумные вещи.

Он понимал, почему ее преследуют кошмары.

– Пойдем! – решительно стряхнув морок, сказал он.

Он встал и потянул ее за собой. Он возвышался над ней, но это никогда не мешало ей сопротивляться ему, и вполне успешно. Ее рост никогда не служил препятствием, когда она считала необходимым сделать что-то. Только сейчас, вспомнив этого дьявола – своего деда, она нуждалась в надежном защитнике.

И он будет ее защитником. Сегодня он дал обещание, а Дюран всегда сдерживает свои обещания. Но сейчас ее страхов не преодолеть ни кулаками, ни даже здравым смыслом. Сейчас поможет только изгнание злого духа.

– Давай вместе одолеем этого преследующего тебя призрака.

Она упиралась, когда он подводил ее к столу.

– Не нравится мне все это.

– Понравится.

Они обошли письменный стол, остановившись за ним. Обнимая ее за талию, он заставил ее повернуться лицом к комнате.

– Взгляни. Отсюда все выглядит по-другому.

Мэри, казалось, не понимала его намерений.

– Да нет, так же, – нервно вздрагивая, отвечала она.

– Присмотрись, – настаивал Себастьян. – Совсем по-другому. Отсюда управляют всем, здесь средоточие власти. Сейчас эта власть в твоих руках.

Мэри внезапно отшатнулась от него, как от сумасшедшего.

– Это так, – подтвердил он. – Титул достался Бэбу, разумеется, но вся власть в семье принадлежит тебе, потому что ты владеешь состоянием.

– Это все только слова, – она не могла отринуть тени прошлого.

– Нет, так оно и есть, – упрямо утверждав он. – Состояние – твое, и ты можешь распорядиться им по своему желанию. У тебя – власть.

– Ты можешь и меня заставить делать все, что захочешь, – помолчав немного, негромко пробормотал он сквозь зубы.

– Что? – изумленно переспросила она. Но уточнять он все-таки не стал. Как он мог, когда это застало врасплох его самого? Но это правда. Какова бы ни была причина, но, овладев ее телом, он позволил ей завладеть собой. То, что он настоял на браке, имело мало отношения к его или ее репутации: все дело было в том, что он был первым, кто стал ей близок, и он твердо знал, что никогда не позволит этой близости никому другому.

Даже радость, испытанная ею в объятьях брата, вызвала у него болезненное чувство. А сейчас он желал ее с жадностью, просто сводившей его с ума. Человек, всю свою сознательную жизнь остававшийся холодным и равнодушным, был сражен слабой женщиной – но ей нет никакой необходимости еще и знать об этом.

Если бы он только мог удержаться от того, чтобы сказать ей об этом, но он не удержался. Оставалось надеяться, что она и вправду не расслышала.

Он отодвинул кресло и сказал:

– Сядь.

Настороженно на него глядя, она тем не менее повиновалась. Вся мебель здесь была действительно огромной. Подлокотники доходили ей почти до подмышек, а высокая спинка превращала ее в карлицу. Стол возвышался перед ней, так что Мэри чувствовала себя ребенком, посаженным за стол со взрослыми.

– Нет, так не пойдет, – решительно сказал он, приподнимая ее за талию. Она неловко поджала ноги, не понимая, что он собственно собирается делать.

– Встань, – приказал он.

Она послушно встала, прямо ногами на сиденье.

– Вот так, – Себастьян слегка поддерживал ее рукой. – Так, пожалуй, будет лучше.

Мэри, правда, так не думала. Она весьма нетвердо держалась на ногах. Ее туфли погрузились подушку в алого бархата, которую ее дед имел обыкновение подкладывать под свой благородный зад. Себастьян ожидал, что она вот-вот завалится в обморок. Но Мэри оказалась сильнее. Себастьян твердо держал ее за руку, пока она не обрела равновесие.

– Что ты видишь? – спросил он. Мэри взглянула на письменный стол.

– Кабинет.

– А за окном?

– Усадьбу.

– И это все теперь твое, – сказал он с жестоким удовольствием. – Изъяви только свою волю, и Фэрчайлды склонятся перед тобой униженно.

Мэри удивленно на него посмотрела.

– Я не хочу!

– Это неважно, но ты могла бы. Это и есть власть – та власть, которой навсегда лишен теперь твой дед. Он был тираном, а одного тирана легко заменить другим – стоит тебе только пожелать. Его нет больше, с ним покончено.

В лунном свете она выглядела необыкновенно прекрасной, как фея, впервые осознавшая, что у нее есть крылья. Желание переполняло его.

– Но ты жива, – сказал он хрипло.

Мэри оглянулась вокруг с достоинством и вдруг оживившимся интересом.

– Это правда. Деда никто не оплакивает. Подумать только, он всю жизнь внушал людям такой страх и не оставил ничего, кроме неприятных воспоминаний.

Мэри слегка подпрыгнула на подушке.

– Было бы недурно здесь похозяйствовать. Есть, где развернуться. Ведь я умею, ты знаешь.

– Да, знаю.

– Когда я была экономкой, прислуга у меня была вышколена и прекрасно справлялась со своими обязанностями. Рука у меня твердая. – Мэри сказала это с нескрываемой гордостью.

Да, его молодая жена на глазах обретала уверенность в себе, и ему это нравилось.

Мэри вдруг нахмурилась.

– Но в нашей семье есть наследственный порок. Я могу пристраститься к власти и злоупотреблять ею в ущерб другим.

– Ты пристрастилась к ней, когда была экономкой?

– Я убедилась, – сказала она мягко, – что предпочитаю иметь власть. Но мне не доставляет никакого удовольствия мучить тех, кому не повезло в жизни.

Он не сказал ни слова. Она была достаточно умна, чтобы понимать собственные слова.

И он убедился, что это так и есть, когда она с легкой улыбкой опустила на него взгляд.

– Но ведь обидно просто отказаться от власти, так и не использовав ее, чтобы направить на путь истинный какое-нибудь чудовище, полное притворства и лицемерия.

Мэри давала ему отличную возможность загладить свою несправедливость по отношению к ней. Глупо было бы такой возможностью не воспользоваться. Себастьян медленно опустился на одно колено и прикоснулся рукой к груди.

– Не лицемерное, но все же чудовище. Разите, миледи, я заслуживаю самого сурового наказания. – Он покорно склонил голову.

Мэри нахмурилась и ухватилась за спинку кресла, словно испугавшись его неожиданной галантности.