– Мы не можем оставаться наедине. Йен предостерег меня от этого.

– С каких это пор ваш кузен стал таким знатоком приличий? – С легкой гримасой боли Себастьян дотронулся до своего лица. – Если вам чем-либо не понравится мое поведение, вы всегда можете ударить меня крышкой от подноса.

Приличных размеров кровоподтек шел от рассеченной скулы вверх до самого глаза, придавая ему вид уличного бродяги после хорошей драки. Такой вид ему подходит, подумала Мэри. Но, наверно, унизительно для него, привыкшего к победам, почувствовать, хотя бы и мимолетно, вкус поражения.

Но что всего хуже, Мэри была довольна, что пометила его как свою собственность. Гордость, которую она испытала при этой мысли, ужаснула ее. В поисках спасения от этой новой опасности она снова обратилась к своему опыту экономки. Она спокойно сложила перед собой руки.

– Рада видеть, что мой первый урок был вами усвоен.

Себастьян поджал губы, ноздри у него раздулись.

– Все это ваша проклятая чопорность. Может быть, вы предпочитаете беседовать в таком тоне на людях?

Мэри оглянулась. Сотни глаз беззастенчиво на них уставились. Они все без исключения заметили разбитое лицо Себастьяна и, несомненно, наслушались разговоров от прислуги о сцене в спальне Мэри. Хотя самого интимного момента никто, безусловно, не видел, но она прекрасно могла себе представить, какого рода сплетни разносились по многочисленным коридорам и лестницам. Все еще держась лицом к нему, Мэри нерешительно отступила на шаг по направлению к алькову.

– Я обещаю, что больше вас не ударю, если вы в свою очередь пообещаете не…

Себастьян последовал за ней в образованную двумя колоннами нишу. Губы его скривились в дерзкую насмешливую улыбку падшего ангела.

– Не… что? Не целовать вас? Не желать вас? Вы с этим немножко опоздали, мисс Фэрчайлд.

Их недавняя близость превращала его официальный тон в издевательство.

В этом уголке за занавесями между колоннами она должна была бы чувствовать себя в безопасности. Но ей казалось, что ее загнали в ловушку.

– Здесь есть другие Фэрчайлды, гораздо красивее меня. Почему бы вам не поговорить с ними?

– Я помолвлен с вами.

– Вам бы ничего не стоило это устроить и с кем-нибудь из них. – Она махнула рукой в сторону танцевального зала.

Боже, что она, с ума сошла, внушать ему такие мысли? А вдруг…

Но если он ее и услышал, то не придал ее словам никакого значения.

– Мне они не нужны. Для моей цели мне вполне достаточно вас.

Вот так, и поделом ей. Он поставил ее на место, разом излечив ее от возможной склонности к тщеславию.

– Другие красивее меня.

– Кто, к примеру? – спросил он с крайним раздражением.

– Дочери моего дяди. Только взгляните на них, и сравнивать смешно.

Она вновь указала веером в зал, и он, усмехнувшись, посмотрел в ту сторону. Как может он остаться равнодушным? Все ее прежние фальшивые поклонники жадно следили за грациозными движениями ее кузин в контрдансе. Глядя на этих женщин, чья красота была бесспорна, Мэри сознавала себя дурнушкой. Себастьян не может не заметить разницы, и лучше раньше, чем позже, добавила она мрачно про себя.

– Присмотритесь, как они прекрасно танцуют, они умеют вести беседу, они привлекают все взоры своим обаянием, не правда ли, лорд Уитфилд?!

– Да, да, они очень милы, но я думаю, вы просто напрашиваетесь на комплимент. Ну что ж, вы своего добились.

Упершись в стену ладонями по обе стороны ее головы, Себастьян наклонился к ней.

– Ни одной из них никогда не удастся так разжечь мне плоть.

Комплимент не слишком изысканный, пожалуй, даже грубоват, подумала она и невольно опустила глаза, ожидая увидеть рвущееся из темной ткани пламя. Разумеется, ничего подобного она не увидела. Зато когда она подняла взгляд, то увидела в его глазах огонь, испепеляющий его душу.

– Здесь нет никого прекраснее вас. – Терпение его, казалось, было на исходе. – Я не могу оторвать от вас глаз, рук, и перестаньте выставлять себя напоказ, если не хотите убедиться в том, насколько велико мое желание, прямо здесь, в этом проклятом зале.

Удивление сменилось в ней удовольствием, а затем искренним изумлением.

– Как это я себя выставляю напоказ?

– Вы… вы смотрите на меня. – Он переступил с ноги на ногу, как будто его и правда что-то жгло. – И зачем вы надели это платье? Вся ваша грудь… как будто на витрине.

– Это вы настояли, чтобы я его купила.

– Я безмозглый идиот.

– С этим я ни в коем случае не стану спорить.

Напряжение в нем чуть-чуть ослабло, и он иронически улыбнулся.

– От вас другого и ждать не приходится, маленькая хищница.

– Хищница? Я? – мгновенно разъярилась Мэри. – Как вы посмели… вы… тупоголовый осел!

– Дорогая мисс Фэрчайлд! – Себастьян прижал руку к сердцу и слегка поклонился. – Я потрясен! Я в ужасе! Вы меня поражаете!

И себя тоже. Он, наверно, подумал, что она превратилась в какое-то иное существо прямо у него на глазах.

Да так оно и есть. Она вновь на минуту стала Джиневрой Фэрчайлд, воображающей, что весь мир – это бланманже, и нетерпеливо требующей себе порцию побольше.

Мэри в ужасе отшатнулась к одной из колонн. Себастьян обхватил ее за талию, как бы в беспокойстве, что она ударится.

– Что случилось? – спросил он.

– Я просто поверить не могу. Неужели я настолько забылась, что назвала вас… обозвала вас.

– Ослом?! – Он погладил ее обнаженное плечо и криво улыбнулся. – Да, вы назвали меня ослом. Без всякого сомнения, я это заслужил.

– Нет! Я очень сожалею… – виновато сказала Мэри.

– А вы забыли, что я назвал вас хищницей?

– Это не оправдание, чтобы и я опустилась до того же!

– Ах, стало быть, мне разрешается выходить из себя, а вам нет. – Он принял задумчивый вид. – Какая вы, однако, интересная женщина.

Он следил за ней слишком пристально, и ей показалось, что он ее понимает.

Почему это ее так встревожило?

– Смиренно прошу прощения за хищницу, – церемонно произнес он, – и прощаю вам осла. Это для меня еще очень мягкое словечко. Забудьте об этом.

Забыть? Да она ни о чем другом и думать не могла! Как она, Мэри Роттенсон, настолько забылась? Так низко пасть! И он понял это, потому что рука его гладила ее шею и плечи с такой же фамильярностью, как накануне. Еще бы, ведь он наверняка считает ее распущенной девкой, не умеющей даже держать себя в руках.

– Да, я была бедна, я служила в экономках, но я всегда могла называть себя леди. Не лишайте меня этого права, лорд Уитфилд, – Мэри очень надеялась, что это вышло у нее с достоинствам, а не просто с отчаянием.

Он приоткрыл рот. Мэри совсем близко видела его белые зубы и чуть заметные движения губ при дыхании. Его тепло проникало сквозь слои ткани у нее на корсаже. Даже легкое движение каждого его пальца она чувствовала всем телом. Но Себастьян как будто хотел, помимо ее желания, сдержать ее.

Мэри всем своим существом сосредоточилась на нем, остро ощущая его прикосновение, испытывая, чего в них было больше: удовольствия, гнева, безумия страсти, боли неудовлетворенного желания?

– Вы всегда останетесь леди. – В его голосе была искренность и вместе с тем некое удивление. – В отличие от других женщин из вашей семьи. В отличие от многих и многих женщин, находящихся здесь,