Мерседес. Ему нужно было и то и другое. Это все принадлежало ему.

Он покачал головой.

— Нет, — сказал он. — Мне ничего не нужно. — Он увидел, как она вздрогнула и сжалась, как от удара. — Это все твое, если ты хочешь. Цена, которую ты заплатила, слишком высока для меня.

— Какая цена? — спросила она. — Жизнь моего дяди? — Она рассмеялась ледяным смехом. — Но ведь вы же сами хотели убить его!

— Он вызвал меня на дуэль.

— Вы напоминаете мне о правилах приличия?

— Нет, — устало сказал он. — Я не взял бы на себя смелость делать это. — Колин машинальным движением руки отбросил назад волосы. — Я действительно хотел убедиться, что есть другое объяснение, — сказал он наконец. — Но то, что вы рассказали, совсем не то, что я хотел услышать.

— Даже если это подтверждает все, о чем вы думали все эти последние дни? — полюбопытствовала она. — И особенно если учесть откровения сегодняшнего дня. Разве вам не приятно убедиться в своей правоте?

— Не сейчас.

Пальцы Мерседес сжались в кулаки.

— Вы не представляете себе, как я вас презираю, — сказала она ледяным голосом.

Резко повернувшись, она стала спускаться по ступенькам.

Колин бросился вслед за ней и попытался задержать. Она увернулась от него и, упершись руками в стены, перепрыгнула сразу через несколько ступенек. Споткнувшись, она чуть не упала, но чудом удержалась и бросилась дальше. Мерседес удалось добежать до двери раньше Колина и нажать на ручку.

Но та не поддалась. Загнанная в угол, Мерседес в бессильной ярости обернулась к нему.

— Откройте замок! — резко сказала она. — Откройте, или, клянусь, я буду кричать.

— Будто это поможет, — прошептал он. Он протянул руку и увидел, как она испуганно отскочила. — Я не собираюсь трогать тебя, а просто хочу открыть дверь.

Он с грохотом подергал ручку и потянул. Это не помогло.

— Возьмите ключ.

На этот раз Колин посмотрел на нее укрощающим взглядом. Но на темной лестнице, куда не проникал лунный свет, от этого было мало пользы.

— У меня нет ключа, — сказал он. — Я не закрывал дверь.

Мерседес отбросила его руку и попробовала сама.

— Наверное, заело, — заявила она. — Такое бывает.

Она попыталась толкнуть дверь плечом, но лишь больно ударилась: дверь не поддавалась.

Колин осторожно взял Мерседес за талию и поставил ее на ступеньку выше.

— Стой здесь, — приказал он. — Я попробую сам. И если ты пошевелишься, клянусь, я использую тебя как таран.

Его угроза прозвучала очень искренне, и Мерседес в испуге замерла. Колин и дергал, и толкал дверь. Ничто не помогло.

— Ее не заело, — сообщил он наконец. — Она заперта.

— Как вам это удалось? — В ее тоне звучали одновременно и обвинение, и растерянность. Мерседес бессильно осела на ступеньку. Колин обернулся.

— Я и не думал ее закрывать. Зачем это мне?

— Чтобы помучить меня.

— Минуту назад ты предлагала себя к моим услугам. В этой ситуации, похоже, я единственный, кого пытаются мучить.

Мерседес была рада, что на узкой лестнице так темно. Иначе он без труда прочел бы на ее лице, что попал в самую точку.

— Что же нам делать?

— Можно попытаться покричать. Она мрачно посмотрела на него:

— Никто не услышит.

— Значит, это была пустая угроза?

— Не совсем, — мило ответила она. — Это хоть немного сдержало бы вас.

Не дожидаясь его ответа, Мерседес встала и начала подниматься по ступеням. Им ничего не оставалось, кроме как сесть на пол и ждать, когда их освободят. Она слышала, что Колин идет за ней следом, но не смотрела в его сторону.

— Если это работа кого-нибудь из близнецов или обоих вместе, то плохо им придется.

— Я тоже так думаю.

Мерседес кивнула. И тут же вздрогнула. Ее вдруг поразила мысль, которая раньше просто не приходила ей в голову.

— Как вы думаете, а вдруг они нас подслушали? Ему это тоже пришло в голову.

— Вполне может быть. Могли услышать все, или кусочек, или ничего.

— Спасибо. Звучит очень утешительно. — Она вздохнула. — Как вы думаете, мне можно было поверить?

— Это была вполне правдоподобная исповедь.

— Но ведь вы-то знаете, что все это я придумала?

— Теперь знаю.

Немного помолчав, Мерседес прямо посмотрела на него и совершенно искренне спросила:

— Вы с легкостью поверили в то, что я могу это сделать?

— Твой рассказ был великолепен.

— Нет. Просто я рассказала то, чего вы от меня ожидали. — Она опять вздохнула. — Вы могли бы и не захотеть слушать, но от этого не перестали бы верить, что так могло быть.

— Ты права. Не перестал бы.

Сидя напротив нее, почти так же, как тогда с Обри, когда они со своим секундантом на пару были закрыты в этой же комнате, Колин подтянул ноги к груди и обнял себя за колени.

— Мне очень трудно защитить себя, — сказал он. — Единственное, что я могу сказать тебе, — так это то, что я точно никого не убивал. А если я не убивал…

—  — То, конечно же, это я.

— Я предположил мистера Тейера в качестве подозреваемого, — напомнил он ей.

— Да, это, конечно, говорит о ваших незаурядных способностях к умозаключениям, — остроумно заметила она. — Особенно если я, что совершенно очевидно, была у вас первой на подозрении.

Колин отказался от дальнейших препирательств.

— Если я никак не могу покончить с извинениями, то, может быть, ты поставишь точку, рассказав правду?

— Я что-то не слышала извинений, — сказала она. Воцарилось молчание. Мерседес ощутила его как давящий комок в груди. Но она не спешила заполнить тишину звуком своего голоса. Видно, Колин редко попадал в си-туации, когда ему приходилось извиняться.

— Я не должен был раздражать тебя, — сказал он наконец. — Когда я попросил тебя развлечь меня, ты восприняла это как вызов и вела себя соответственно этому. И я очень сожалею, что толкнул тебя на этот путь. Что касается того, поверил я или нет, тут я ничего не могу сказать. Я не особенно осуждал тебя за то, что, как я думал, ты сделала. Я даже понял тебя. И я сохранил бы твою исповедь в тайне не хуже священника.

— Вы отказались от Уэйборн-Парка. И вы отказались от меня.

— Потому что это было предложено мне за мое молчание, — сказал он. — Ты пыталась купить меня. И ты надеялась, что я в любом случае приму предложение и тогда ты сможешь бросить мне все это в лицо.

Она покачала головой.

— Я выдумала эту историю на ходу. Я едва ли понимала, что говорю.

— Ты все понимала.