как широко распахнуться от боли. Ночь превратилась в сумрачный подиум, где он привык вершить суд и выносить приговор, который ничто не могло остановить.
Его остановили. Сбили, швырнули на асфальт. В последний миг Максим успел подставить руку, перекатился, вскочил.
На сцене появился третий персонаж. Как Максим его не заметил? Как тот подкрался к нему, занятому важной работой, всегда огражденному от зрителей и лишних участников самой Светлой в мире Силой, что вела его в бой?
Мужчина – молодой, чуть младше Максима, пожалуй. В джинсах, свитере, с сумкой через плечо – сейчас он небрежно ее сбросил, шевельнув плечом. С пистолетом в руке!
Как нехорошо.
– Остановись, – сказал мужчина, словно Максим собирался куда-то бежать. – Выслушай меня.
Случайный прохожий, принявший его за банального маньяка? А пистолет, а та ловкость, с которой он подкрался незамеченным? Спецназовец в штатском? Такой стрелял бы или добил, не дал подняться с земли.
Максим вгляделся в незнакомца, обмирая от страшной догадки. Если это еще один Темный, ему никогда не доводилось сталкиваться сразу с двумя.
Тьмы не было. Вот не было, и все, вовсе!
– Кто ты? – спросил Максим, почти забывая о мальчишке-маге. Тот медленно отступал к неожиданному спасителю.
– Дозорный. Антон Городецкий, Ночной Дозор. Выслушай меня.
Свободной рукой Антон поймал пацана и задвинул за спину. Намек был вполне прозрачен.
– Ночной Дозор? – Максим все пытался уловить в незнакомце дыхание Тьмы. Не находил, и это пугало еще больше. – Ты из Тьмы?
Он ничего не понимал. Пытался зондировать меня: я чувствовал этот свирепый, неукротимый и в то же время неумелый поиск. Даже не знаю, возможно ли было закрыться. В этом человеке, или Ином, тут годились оба понятия, чувствовалась какая-то первобытная сила, безумный, фанатичный напор. Я и не закрывался.
– Ночной Дозор? Ты из Тьмы?
– Нет. Как тебя зовут?
– Максим. – Дикарь медленно подходил ближе. Вглядывался, будто чувствовал, что мы уже встречались, вот только я имел другой облик. – Кто ты?
– Работник Ночного Дозора. Я все объясню, выслушай меня. Ты – Светлый маг.
Лицо Максима дрогнуло, окаменело.
– Ты убиваешь Темных. Я знаю это. Сегодня утром ты убил женщину-оборотня. Вечером, в ресторане, прикончил Темного мага.
– Ты тоже?
Может быть, мне показалось. Может быть, в его голосе и вправду дрогнула надежда. Я демонстративно засунул пистолет в кобуру.
– Я Светлый маг. Не очень сильный, правда. Один из сотен в Москве. Нас много, Максим.
У него даже глаза расширились, и я понял, что попал в цель. Он не был безумцем, вообразившим себя Суперменом и гордящимся этим. Наверное, ничего он так сильно не хотел в жизни, как встретить соратника.
– Максим, мы не заметили тебя вовремя, – сказал я. Неужели удастся решить все миром, без кровопролития, без безумной схватки двух белых магов? – Это наша вина. Ты принялся воевать в одиночку, ты наломал дров. Максим, все еще исправимо. Ты ведь не знал о Договоре?
Он не слушал меня, ему плевать было на неведомый Договор. То, что он не один, было для него главным.
– Вы боретесь с Тьмой?
– Да.
– Вас много?
– Да!
Максим опять посмотрел на меня, и вновь пронизывающее дыхание сумрака сверкнуло в его глазах. Он пытался увидеть ложь, увидеть Тьму, увидеть злобу и ненависть – то, что только и дано было ему видеть.
– Ты ведь не Темный, – почти жалобно сказал он. – Я вижу. Я не ошибался, никогда!
– Я дозорный, – повторил я. Оглянулся – никого. Что-то отпугивало людей. Наверное, это тоже было частью способностей Дикаря.
– Этот мальчик…
– Тоже Иной, – быстро ответил я – Еще не определившийся, либо он станет Светлым, либо…
Максим покачал головой:
– Он Темный.
Я взглянул на Егора. Мальчишка медленно поднял глаза.
– Нет, – сказал я.
Аура была видна отчетливо – яркая чистая радуга, переливающаяся, обычная для совсем маленьких детей, но не для подростков. Своя судьба, несформированное будущее.
– Темный. – Максим покачал головой. – Ты не видишь? Я не ошибаюсь, никогда. Ты остановил меня и не дал уничтожить посланника Тьмы.
Наверное, он не врал. Ему дано немногое – зато в полной мере. Максим умеет видеть Тьму, выискивать самые крошечные ее пятна в чужих душах. Более того, как раз такую, зарождающуюся Тьму он видит лучше всего.
– Мы не убиваем всех Темных подряд.
– Почему?
– У нас перемирие, Максим.
– Как может быть перемирие с Тьмой?
Меня пробил озноб: в его голосе не было ни тени сомнения.
– Любая война хуже мира.
– Только не эта. – Максим поднял руку с кинжалом. – Видишь? Это подарок моего друга. Он погиб, и, может быть, – из-за таких, как этот мальчик. Тьма коварна!
– Ты мне это говоришь?
– Конечно. Может быть, ты и Светлый. – Его лицо скривилось в горькой усмешке. – Только тогда Свет ваш давно потускнел. Нет прощения Злу. Нет перемирия с Тьмой.
– Нет прощения Злу? – Теперь и я был зол. И еще как. – Когда ты заколол в туалете Темного мага, почему бы тебе было не остаться еще на десять минут? Не посмотреть, как будут кричать его дети, как будет плакать жена? Они – не Темные, Максим! Они обычные люди, у которых нет наших сил! Ты выхватил из-под пуль девушку…
Он вздрогнул, но лицо его все равно не утратило каменного спокойствия.
– Молодец! А то, что ее готовы были убить из-за тебя, из-за твоего преступления? Этого ты не знаешь?
– Это война!
– Ты сам породил свою войну, – прошептал я. – Ты сам ребенок, со своим детским кинжалом. Лес рубят – щепки летят, да? Все дозволено в великой борьбе за Свет?
– Я борюсь не за Свет. – Он тоже понизил голос. – Не за Свет, а против Тьмы. Но это все, что мне дано. Понимаешь? И не думай, для меня это не лес и не щепки. Я не просил этой Силы, я не мечтал о ней. Но если уж она пришла, я не могу иначе.
Да кто же его упустил?
Почему мы не нашли Максима сразу, как только он стал Иным?
Из него вышел бы прекрасный оперативник. После долгих споров и объяснений. После месяцев обучения, после годов тренировок, после срывов, ошибок, запоев, попыток покончить с собой. В конце концов, когда не сердцем, ибо это ему не дано, а своим холодным, бескомпромиссным разумом он понял бы
