– Я жду звонка от Денни Спейра. Мне кажется, мы нашли людей, которые шантажировали Мокси… Но дело в том, что мне не хотелось бы, чтобы им были вручены повестки в суд. Я предпочел бы, чтобы они убрались из города и вообще из штата.

– А это не опасно? Тебя могут обвинить в мошенничестве. По-моему, лучше делать ставку на самооборону…

– Конечно, это было бы лучше, – согласился Мейсон. – Даже если бы не вышло добиться полного ее оправдания, обвинению не удалось бы ее осудить. Но она сразу же попалась в ловушку, которую расставил ей окружной прокурор. Теперь ни о какой самообороне нельзя и заикаться. Рода заявила, что в момент убийства стояла перед входной дверью и с небольшими перерывами нажимала на кнопку звонка.

– Другими словами, она скрыла правду от полиции?

– Они поманили ее наживкой, и она проглотила ее вместе с крючком и удочкой, – невесело усмехнулся Мейсон. – Сама она еще не догадывается о собственном промахе, поскольку не в интересах окружного прокурора преждевременно дергать за удилище.

– Но почему она скрыла правду?

– Она не могла ее сообщить. Это один из тех случаев, когда правда звучит менее убедительно, чем ложь. В уголовных делах такое случается. Бывает, что ловкий адвокат сочиняет для своего клиента столь правдоподобную историю, что ее безоговорочно принимают все присяжные. А вот когда обвиняемый невиновен, его история звучит не столь гладко и убедительно.

– Что же ты собираешься делать?

– Попытаюсь опровергнуть показания свидетелей обвинения, доказать их несостоятельность. Более того, я попытаюсь доказать ее алиби.

– Но как? Ты сам только что соглашался, что встреча Роды и Мокси состоялась и свидетели смогут это подтвердить…

– Я пустил по воде хлеб, Делла, – улыбнулся Мейсон. – Посмотрим, что вернется обратно.

В дверь постучали. На пороге появилась Герти и быстро заговорила:

– Только что звонил Денни Спейр. Он утверждает, что работает у Пола Дрейка. Он просил позвать вас к телефону, а потом велел передать, чтобы вы как можно быстрее приехали в отель «Гринвуд», что на Мейнал-авеню, сорок шесть – двадцать. Он будет вас ждать у входа. Он сказал, что пытался разыскать Пола Дрейка, но того нет в конторе, поэтому просил приехать вас.

Мейсон мгновенно схватил свою шляпу:

– Скажи, Герти, по его голосу не было заметно, что у него неприятности?

– Немного, – кивнула девушка.

– Отпечатай заявление на развод, Делла! – приказал адвокат и вышел из кабинета.

Когда адвокат спустился вниз и вышел из здания, ему сразу же удалось поймать свободное такси.

Денни Спейр стоял на тротуаре возле отеля и, увидев в машине Мейсона, показал жестом, чтобы водитель завернул за угол.

– Наконец-то и вы, мистер Мейсон! – облегченно вздохнул оперативник.

Вид у него был явно непрезентабельный: рубашка расстегнута, пуговицы у воротничка оторваны, галстук превратился в какой-то жгут. Под левым глазом красовался огромный синяк, а губы распухли и кровоточили.

– Что случилось, Денни? – спросил Мейсон.

– Да, нарвался тут… – Он натянул пониже шляпу, опустил ее поля и таким образом спрятал под ними синяк. – Это здесь, – кивнул он на пользующийся сомнительной славой отель «Гринвуд». – Входите и идите прямо к лестнице. Я знаю дорогу.

Миновав вращающиеся двери, они очутились в узком холле, по одному виду которого можно было сразу определить низкий класс гостиницы. Возле конторки крутились несколько человек. Появление Мейсона и Спейра осталось незамеченным. Узенькая лестница вела наверх. Слева находился лифт размерами не больше телефонной будки.

– Нам удобнее подняться по лестнице, – предупредил Спейр.

В коридоре третьего этажа Спейр без стука толкнул одну из дверей. Комната оказалась темной, со спертым, неприятным воздухом. Возле одной из стен стояла белого цвета кровать с хромированными шарами на спинках, прикрытая дырявым одеялом. На спинке кровати висели грязные носки. На прикроватной тумбочке были брошены кисточка для бритья и лезвие безопасной бритвы. На зеркале висел перекрученный галстук, а на полу валялась оберточная бумага, в какой обычно приносят белье из прачечной, и квитанция. Левее тумбочки была дверь, ведущая в кладовую. Весь пол был усеян щепками и мусором.

Спейр закрыл за собой дверь и обвел комнату красноречивым взглядом.

– Ну, разве это не свинарник?

– Что произошло? – спросил Мейсон.

– Вы с Дрейком, выйдя из Балбоа-апартментс, сели в такси и уехали. Я догадался, что женщина следит за вами из окна. Так оно и было на самом деле. Как только вы отъехали, она выбежала из подъезда и стала ловить такси. От нетерпения она чуть не сломала себе ногти на пальцах. Ей и в голову не приходило, что за ней могут следить. Усевшись в подошедшее такси, она даже не взглянула в заднее окно, так что я ехал за ней совершенно спокойно, не боясь потерять из виду. Подъехав к этому отелю, она расплатилась с водителем и отпустила машину. Правда, когда входила в отель, она как-то замешкалась. Не то чтобы она что-то заподозрила, но вид у нее был смущенный, словно она делала что-то недозволенное. Оглядевшись по сторонам, она быстро вошла в дверь. Я боялся привлечь ее внимание, поэтому подождал, пока она поднимется наверх. Табло показывало, что лифт находится на третьем этаже. Я сообразил, что это она только что поднялась. Внизу болтались обычные пьянчуги, ничего особенного. Я тоже отправился на третий этаж, там устроился в темном углу пожарной лестницы и стал наблюдать за коридором. Минут через десять она вышла из номера, постояла на пороге, посмотрела в оба конца коридора и побежала вниз по лестнице. Я запомнил номер комнаты, дал ей возможность спуститься, а потом отправился следом. На этот раз она не брала такси, так что моя задача упростилась. Она отправилась на остановку автобуса, идущего в направлении Балбоа-апартментс, и я понял, что ей просто жаль денег на такси. Поэтому я решил навестить того человека, к которому она приезжала. На этом я и погорел, мистер Мейсон.

– Он вас сразу расшифровал?

– Да нет. Я вел себя так, словно у меня в голове не так уж много мозгов…

– Продолжайте, – нетерпеливо попросил Мейсон.

– Я вернулся на третий этаж и постучал в эту комнату. Дверь распахнул здоровенный мужик, одетый в одну нижнюю майку. На кровати лежал чемодан. Дрянной чемоданишко, с какими разъезжают провинциальные коммивояжеры. Похоже, он укладывал вещи. На вид ему было лет тридцать… Плечи и руки обросли буграми мышц, словно он всю жизнь работал грузчиком. Но все же я скорее принял бы его за механика гаража. Настроен он был явно враждебно. Я же подмигнул ему и сказал: «Когда твой приятель явится, скажи, что я приготовил товар. Это тебе не та сладенькая водичка, которую продают в аптеках, да и цена подходящая…» Он, конечно, захотел узнать, о чем я говорю. А я попробовал объяснить, что доставал кое-что человеку, который жил в этом номере две недели назад, и что принял его за напарника…

– Он клюнул?

– Можете не сомневаться. Пока мы с ним объяснялись, я его как следует разглядел. Так вот, его глаза, форма носа и всего прочего очень похожи на внешние данные той женщины, за которой я следил.

– Иными словами, вы считаете, что они брат и сестра?

– Скорее всего. Я решил, что в такой обстановке медлить нельзя. Я вспомнил ваш рассказ, что ее девичья фамилия Пейндэр и что она приехала из Сентервилла. А этот мужик по всем признакам намерен был захлопнуть дверь перед моим носом. Значит, мне нужно было его как-то обработать, чтобы он оттаял. Времени у меня было мало, поэтому я прямо так и ляпнул: «Послушай, парень, а ты, часом, не из Сентервилла?» Физиономия у него тут же перекосилась, и он спросил: «А ты кто такой?» Я улыбнулся ему от уха до уха, протянул руку и сказал: «Теперь я знаю, кто ты такой. Твоя фамилия Пейндэр, верно?» Вот тут он меня и подловил. Купил, как говорится, по дешевке… А ведь я-то посчитал его за простофилю… На секунду он все же растерялся, словно я хватил его обухом по голове, а потом схватил за руку и принялся трясти, словно грушу, приговаривая: «Ну, конечно, я тебя тоже помню, заходи в комнату…» Я вошел… Не буду рассказывать все подробности, только в конце концов он меня скрутил, как ребенка, засунул в рот кляп