– Early to bed and early to rise… – начала мисс, а Лиза и Григорий Иванович хором закончили:

– …makes the man healthy, wealthy and wise!!..

Мисс Жаксон поджала губы и уткнулась в овсянку. Добрейший Григорий Иванович постарался загладить эту беззлобную шутку, продолжив разговор:

– Ты помнишь, Лизанька, сколько жил Левенгук?

– А кто это, папенька?

– Ну, Лизок…

– Miss Bethy, were studying this scientist! – сказала мисс Жаксон. – Мы учить о нем его жизнь прошлом годе.

– Ах, я забыла! – беспечно отозвалась Лиза. – Так кто же это?

– Этот голландец изобрел такой прибор, в котором видны мельчайшие твари. Но дело совсем не в этом, – отец наставительно поднял вилку. – Он прожил девяносто один год! И все потому, что вставал каждый день в пять утра и отправлялся собирать свои коллекции. Зимой и летом!..

– И совсем не пил водка, – вмешалась мисс Жаксон.

– Это уж конечно… – смущенно крякнул Григорий Иванович.

– Я теперь тоже собираю коллекции, – сказала Лиза.

– What is kind of your collection? – язвительно поинтересовалась мисс Жаксон.

– Это такие… усатые… Впрочем, весьма симпатичные! Водятся в рощах, выходят на охоту рано-рано…

– Тебе удалось поймать хоть одного? – спросил Григорий Иванович, слушавший с интересом.

– Я только одного такого и видела, – ответила Лиза, чему-то улыбаясь. – Но я его поймаю!..

– А где же ты гуляла?

– В тугиловской роще.

– Вот это напрасно, – огорчился отец. – Ты не должна туда ходить. Лови своих… усатых в другой стороне. Помни, Лиза, Иван Петрович Берестов – враг нашему семейству. Не приведи Господь, увидит тебя на своих землях – позору не оберешься!..

– Хорошо, папенька, – потупила глаза Лиза. – Я вам обещаю.

К полудню стало жарко.

Прикрывшись от солнца зонтиками, Лиза и Настя тряслись в легкой коляске, которая бойко катила по пыльной дороге среди раздольных прилучинских полей. Эта конная прогулка была придумана Лизой только для того, чтобы наедине с Настей, без помех, хорошенько рассудить происшедшее.

… – Нет-нет, Настя, я все обдумала! – говорила Лиза горячо. – С моей стороны это было легкомыслие, не боле… Я не должна больше ходить в рощу. Да я и папеньке обещала!

– А Берестову?!.. – наклонясь поближе, вполголоса возразила Настя, таясь от Дуньки, которая, как всегда, лихоправила лошадьми. – Берестову тож обещали!..

– И ему обещала… – сникла Лиза. – Ах ты, Господи, как же поступить?!..

– Да кто узнает? Вам ведь хочется, а чего хочется, того и просится!

– Нет, милая Настя, – серьезно возразила Лиза. – Не так живи, как хочется, а так живи, как Бог велит!

– А он вам разве велит? – нашла Настя резон. – Папенька велит, а папенька, чай, не Господь-Бог…

– Тпру-у-у! – резко остановила лошадей Дунька и обернулась: – Барышня, Буланка похрамывает, перековать бы надо. Когда еще мимо кузни поедем… Что прикажете?

– Делай, как знаешь, – вяло махнула рукой Лиза, разомлевшая от жары; стала обмахиваться веером.

Вышел кузнец Василий, земно поклонился барышне, поприветствовал:

– С ведром тебя, матушка!

– Спаси вас Бог… – кивнула Лиза.

Кузнец стал осматривать копыта Буланки, вместе с Дунькой они распрягли кобылу, повели к кузнице.

– Во, – тихо скзала Настя и показала глазами, – ваша крестница… Акулина, дочь Василия.

– Что? – не поняла Лиза, потом посмотрела в сторону кузницы – и увидела там на завалинке толстую рябую девку в рубахе на голое тело, которая что-то ела, лениво отгоняя мух и рассеянно следя за тем, как играют в бабки златовласые, замаранные ребятишки – очевидно, ее братья.

– Да-да… – растерянно прошептала Лиза. – Знаю…

Настя постращала барышню:

– А ну, как Берестов, не найдя вас в роще, побежит в кузню да увидит ее?!.. Да и поймет, что вы его обманули?!..

Лиза обмерла, замотала головой:

– Нет, Берестов не пойдет в Прилучино! Ему это будет неприлично!..

– Прилично – неприлично… Не найдет вас – точно так и сделает! – твердила свое Настя. – Завтра же и сделает!..

– Ой, и вправду! Он может! Он такой! – испугалась Лиза. – Так ты считаешь – надобно идти?

– А то как же? Назвались груздем – полезайте в кузов…

– Ну, тогда в последний раз! – решилась Лиза.

Кузнец начал колотить молотом по раскаленной полоске железа, сгибая ее в подкову…