– Стоп! – по их приказу железным голосом скомандовал Салям. – Давайте по порядку! – Он поглядел на дедка и очень-очень строго, как папаша, выговаривающий малолетнему оболтусу, вопросил: – Вы зачем вообще пектораль взяли, дедушка?

Дедок покраснел, как вареная свекла, и на глазах у него проступили слезы.

– А что мне было делать? – лихорадочным шепотом выдохнул он. – Вы не представляете, сколько тайн заключено в этом куске низкопробного золота! У древних скифов был… – Старичок сделал драматическую паузу и наконец выдохнул: – Календарь!

Мальчишки молчали, и Салям по собственной инициативе уточнил:

– Перекидной?

– Астрологический! – обиженно поправил его старичок. – В скифском году было шестнадцать месяцев, и скифы считали время индиктами – периодами по шестнадцать лет. Каждому году было присвоено имя животного! – Старичок снова поглядел на Саляма. – Понимаете? Пектораль – и есть календарь! В ней предсказания на века вперед!

– Погодите, – растерявшийся Вадька помотал головой, – Остапчуку вы говорили что-то про утку!

– Конечно! – взвился дедок. – Утка – это год, когда будут найдены Герры! – восторжествовал дедок.

– Блин, что такое Герры!? – в офисе возмутился Вадька и торопливо добавил специально для Саляма: – «Блин» не говори!

Но вместо дедка ответил «эльф» Гена:

– Герры – легендарная тайная местность, где хоронили величайших скифских царей. – Заметив устремленные на него взгляды, он пожал плечами: – Перевозка пекторали – самая большая рекламная акция нашего транспортного агентства. Мы с отцом про нее все изучили!

– Вообще-то я думал, это моя рекламная акция! – недовольно проворчал Остапчук.

– Вы не представляете, какие в тамошних курганах спрятаны сокровища! – подпрыгивая на музейной перине, тем временем восторженно вопил непрофессор.

У монитора в рабочей комнате Сева вздохнул с облегчением:

– Фу-ух! – И на Катькин вопросительный взгляд успокоенно пояснил: – Теперь все нормально! Он не считает пектораль за 150 миллионов ерундой – он просто хочет найти место, где много таких пекторалей!

– Ну узнаете вы, что Герры найдутся в год утки, и что с того? – наклоняясь к микрофону, устало поинтересовался Вадька.

– Так ведь где утка – там и карта! – возмутился всеобщей тупостью непрофессор. – Поэтому мне и нужно поработать с подлинной пекторалью – там наверняка всякие насечки, черточки… Их следует расшифровать! А эти… из Киевского музея исторических драгоценностей, где она хранится… никого даже близко не подпускают!

– Совершенно верно! – с гордостью объявил Остапчук. – Пектораль относится к так называемым «невыездным» драгоценностям, она даже в международное турне скифского золота не ездила! Наша экспозиция – первая, куда ее отпустили. Вы бы знали, чего мне это стоило! А этот гад ее украл! Разбил витрину, как малолетний хулиган!

– Витрину… – в офисе лихорадочно прошептал Вадька. Потерянная мысль вернулась и оформилась. – Витрину разбил… Но как же он ее разбил…

– Я кирпичик в кармане принес! – явно гордый своей предусмотрительностью, объявил старичок. – Такой небольшой… обломочек!

Вадька заставил Саляма повернуться к Остапчуку и укоризненно поинтересоваться:

– Вы что, не могли витрину из небьющегося полимерного сплава заказать?

– То есть как это – не мог? – возмутился Остапчук. – Я и заказал! В нее хоть из пушки стреляй – ничего не будет!

– А если кирпичом – не выдержала? – приподнял брови Салям.

Остапчук минуту помолчал – и рванул в опустевшую нишу, где еще недавно стояла витрина с пекторалью. Слышно было, как под его ногами хрустят осколки стекла, самого обычного.

– Что-то тут не сходится… – задумчиво пробормотал Вадька в офисе. – Помешанный на скифских сокровищах дедок с кирпичом в кармане и отключенная сигнализация… Да еще эта витрина…

– Сигнализацию и дед мог отключить, – неуверенно сказал Сева. – Он тут с начала презентации крутился. – Поглядел на дедка на экране и замолчал. Слишком очевидно было, что такой вот – не мог! – Внешность бывает обманчива, – промямлил Сева, пытаясь убедить самого себя.

– С витриной я потом разберусь! Сейчас главное – вернуть пектораль! – Вырвавшийся из ниши Остапчук снова налетел на дедка. – Где твой сообщник? Которому ты пектораль передал?

– Я не передавал! – пятясь от нависающего над ним бизнесмена, испуганно пролепетал старичок. – У меня ее отняли! Я спрятался за дверью, когда вы мимо пробежали! – Непрофессор улыбнулся, явно довольный, что всех обдурил. – А потом решил ее спрятать! Моя мама всегда прятала ценные вещи под подушкой! Я пошел прятать, и тут меня – бац! – ударили по голове, и я упал на кровать.

– Вы видели, кто вас ударил? – с неожиданным напряжением в голосе спросила поэтесса.

– Ну он был такой… весь черный… кажется, в плаще… – честно попытался припомнить дедок.

– Ах, как романтично! Какой материал для поэмы, – вздохнула Раймунда. – Ночь, черный плащ, блеск золота, алая кровь на белых кружевах…

– На кроссовках… – вдруг выдал Салям.

– При чем тут кроссовки? – удивилась Раймунда.

– Так белые они у него были! – простодушно сообщил Салям. – Тоже красиво.

– Вы что – поэт? – тоном, каким великовозрастные хулиганы спрашивают «Что, сильно умный?», вопросила Раймунда.

– Вадька, заткни Саляма, а то он сейчас наговорит! – в рабочей комнате «Белого гуся» опомнился Сева.

– Нет! – чуть не подпрыгивая на стуле, выкрикнул Вадька. – Салям у нас самый умный! – В офисе воцарилась ошеломленная тишина. Компаньоны уставились на истинного шефа агентства – даже гусь Евлампий Харлампиевич выглянул из своей корзинки. – Ну-у… Во всяком случае, самый наблюдательный. – Вадька снова схватился за мышку, по экрану в бешеном темпе замельтешили кадры. – Вот, смотрите, это тот человек в черном плаще, который в окно влез! – На экране завис отличный кадр – бегущая сквозь мрак черная фигура. Из-под полы плаща четко выглядывала пятка белой кроссовки. – А теперь тот, который из- под кровати вылез! – На экране повис второй кадр, очень похожий, но…

– Он что, кроссовки снял? – удивилась Катька.

– Или кто-то другой – черный плащ надел, – предположил Вадька, подтаскивая мышкой второй кадр поближе к первому. Стало видно, что на самом деле черные беглецы не так уж и похожи! Беглец № 2 – без кроссовок – был явно ниже… и шире… Да и плащ оказался значительно короче и усыпанный мелкими блестками.

– Вадька, ты увеличение дать можешь? – тихо попросила Катька. – На обувь!

Брат кивнул. Картинка приблизилась, и стал четко виден толстый каблук с серебряной подковкой.

– Кавалерийские сапоги, – тихо сказала Катька.

– Ничего себе! – коротко присвистнул Вадька.

– Вы, кажется, собирались какую-то книжку издавать миллионными тиражами, – повинуясь приказам из офиса, спросил Салям у Раймунды.

– Обязательно! Сперва одну, потом другую. Буду издавать великую, вечную поэзию…

– Пушкина? – поинтересовалась Светлана Вениаминовна.

– Радзивиловскую! – отрезала обиженная Раймунда. – «Кровь на кружевах» – так я назову свою следующую книгу.

– Да-да. Довольно заметные пятнышки, – кивнул Салям.

Раймунда бросила торопливый взгляд на кружевные манжеты своей белой блузы. На них действительно мелкой россыпью красовались подсохшие красные точечки… Она торопливо спрятала руки за спину:

– Это я… Это я только что! При перевязке…