материалы, в различного рода товары, они умножают ценности на земле. Такого рода труды должно по справедливости назвать производительными. А когда банкир сгребает в свои кассы целые горы золота, которые он нажил своими торговыми или биржевыми комбинациями, он не является производителем, потому что своим личным трудом не умножил ни на один сантим ценностей на земле, а завладел теми чужими ценностями, которые создали тысячи и даже миллионы других рабочих людей. Таким образом, он является не производителем, а эксплуататором и паразитом чужого труда. Вы поняли мою мысль?

– Понял. Я только не знаю, мэтр, какое отношение она имеет к первоначальному нашему вопросу?

– О Боге и дьяволе?

– Да.

– Сейчас узнаете. Не будем принимать в расчет единицы. 'В семье не без урода'. Но в массе своей Израиль никогда не трудился, не трудится, т.е. не умножает ценностей на земле, а предоставляет это удовольствие всецело другим народам, у них же отбирает продукты их труда. Он сделал своим вечным рабом и данником все человечество и завладел большею частью всех земных богатств. И как я вам растолковал, вся земля и все, что на ней, со всеми телами и душами всех тварей от гоев до теленка и цыпленка и даже до последнего яйца в утробе курицы, как сейчас в Совдепии, принадлежит нам, так и на всей будет только наше, еврейское и ничье больше. Мы – единственные собственники всего сущего на земле. Почему? Да потому что евреи рождены от Духа Богова и наделены царственными правами, способностями и царственным умом, которых Бог уже не в силах отнять. А гои созданы скотами, без ума, а в меру рабочей скотинки им дана способность соображать. Но не выше этого, Липман, не выше, дабы они не выпрыгнули из заколдованного круга своей скотской природы. Дьявол – умнейший и совершеннейший между всеми духами, но, кроме разрушения и зла, ничего не творил и творить не может. А творит и творит Бог. Не творящий дьявол перехитрил Бога-Творца и теперь властвует на земле. Мы, евреи, не трудящиеся, не производящие никаких ценностей, перехитрили все человечество, запрягли его в трудовое ярмо, заставив его без разгиба спины работать на нас. Мы с нашего русского плацдарма подчиним под нашу высокую руку все человечество. Почему же дьяволу с его всеземного плацдарма не подчинить себе Бога и не заставить его работать на себя так же, как мы, не трудящиеся евреи, заставили работать на себя гоев?!

От таких рассуждений Липман выпучил глаза.

Дикис усмехнулся.

– Не тревожьтесь, Липман. От такой перемены власти никаких существенных изменений не последует: Бог, как раньше творил себе и обслуживал вселенную, так будет и впредь продолжать свою работу. По своей бесконечной благости, неиссякаемой творческой силе и безграничной любви к Своим созданиям, Он без Своего попечения никогда не бросит мир на произвол судьбы. Только из Владыки Он со всеми своими духами и угодившими Ему человеками обратится в раба нашего…

– Что же это, мэтр, – смеясь, резюмировал Липман, – значит вся игра основана на шантаже?

– А как же бы вы думали? Если бы Бог не был Тем, Кто Он есть, разве можно было бы дьяволу и нам затевать всю эту историю? Откажись только на один миг Бог от поддержания мирового домостроительства и мы все сели бы на мель. Тогда и 'игра не стоила бы свеч'. Но мы – не дураки.

Помолчав с минуту, мэтр заключил:

– Ну, Липман, теперь моя миссия закончена. Я сказал все, что надо было сказать. А вы все это вместите в себя.

Час был поздний. Дикис собрался было уходить, но хозяин пригласил его в столовую.

Тот охотно согласился, заметив вслух, что у Липмана можно хорошо поесть.

На этот раз Липман превзошел самого себя. Напоследок он захотел угостить своего учителя чисто по- русски. Стол был декорирован множеством цветов в дорогих вазах и фарфоровых горшках. Изысканной и разнообразной еды было так много, что ею можно было насытить, по крайней мере, с полдюжины голодных людей. Были и устрицы. Кроме лучших марок вин, водок, коньяков и ликеров, появилось и замороженное шампанское с горячими вылущенными ореховыми зернами, завернутыми в салфетку с поджаренной солью.

За шампанским гость, пришедший в превосходное состояние духа, со значительной усмешкой глядя на хозяина, спросил:

– Правда ли, Липман, что вы имели себе в Петербурге дорогую библиотеку и при отъезде оттуда вы вынуждены были бросить ее у вас на квартире на произвол судьбы?

Липман в горестном отчаянии махнул рукой.

– Правда, мэтр. Я имел дорогую библиотеку. Я – страстный библиофил и всю мою жизнь собирал хорошие книги, на которые не жалел моих скромных сбережений. Она мне больших денег стоила…

– Ну и что же?

Липман вздернул плечами и горестно вздохнул.

– Что же другого?! С собой я не мог ее забрать. И без того у нас с женой было очень много с собою вещей. Помогли наши друзья. А вся библиотека там и осталась. Красноармейцы разграбили ее и порвали на цигарки… – с кривой усмешкой докончил он.

Мэтр значительно хмыкнул.

– Разграбили? Гм. Вы это наверно знаете?

– Получил сведения из самых достоверных источников.

Мэтр продолжал усмехаться. Через некоторое время он спросил:

– А хотите получить ее всю в целости? Липман взглянул на гостя с недоумением.

– Я не знаю, как же ее получить, когда она не существует?

– Это не ваша забота. -И в такт каждого своего слова, точно отрубая, помахивая перед своим носом рукой, Дикис веско заявил: – Из вашей библиотеки не пропало ни одной книжки, не вырвано даже ни пол- листика. И вся она находится в той самой комнате и на тех самых полках в вашей квартире на бывшей Морской, где вы ее оставили и вы можете получить ее в любое время…

Липман мог только вполголоса произнести.

– Да неужели?

– То, что я говорю, Липман, завсегда только одна истинная истина. Я никогда не позволяю себе лгать и гнушаюсь всякой ложью. Через недели полторы я еду не надолго к себе, в Москву. Вам необходимо сопровождать меня. А потому я вас предупреждаю и вы приготовьтесь к отъезду со мной. Отлучимся всего на месяц, потом приедем обратно, и я отсюда отправлюсь восвояси, в Нью-Йорк. Из Москвы вы можете себе проехать в Петербург и устроиться и с вашей библиотекой. Ее за счет советского правительства доставят вам сюда, в Париж или куда вы хотите, хоть на край света…

– Но я не имею виз. Мэтр громко расхохотался.

– Разве мы с вами наши русские рядовые беженцы?! Стоит только приказать кому следует и в один- два часа все визы будут в порядке и будут лежать и с нашими паспортами в наших карманах.

Сидя за столом, гость все время загадочно и весело усмехался.

– Почему вы, Липман, уехали из Петербурга? – наконец, спросил он.

– Как же было оставаться там, мэтр?! Меня, слава Богу, не трогали. У меня не было ни обысков, ни вызовов в чека. Хотя, что ж из того, если бы и вызвали?! За мной никаких противобольшевицких преступлений не числилось, евреев щадили, а в чека сидел мой старый приятель Урицкий. Мою квартиру даже охраняли красноармейцы. Но как же было жить? Службы у большевиков я не получил, хотя среди большевицкой головки много было моих товарищей и даже родственников. Мне все обещали и только. Пришлось проживать мои маленькие сбережения. Не могло же так продолжаться вечно. Потом, откровенно сознаюсь, противны были большевицкие грабежи и расстрелы ни в чем неповинных людей. Нервы не выдерживали… Я с моей женой при первом удобном случае и сбежал в Финляндию.

Дикис продолжат загадочно усмехаться, точно ему нравились злоключения и потери его ученика.

– И вы, Липман, надеялись получить у большевиков службу?