— Пожалуйста. Только, к сожалению, сейчас это невозможно. Ирина Васильевна дней шесть назад взяла на заводе отпуск для устройства личных дел. У нее в семье разные огорчения, и ей пришлось куда-то уехать. Она вернется через три дня — тогда пожалуйста.

— Ну что же! — заметил Хинский. — Три дня я могу подождать. За это время, я думаю, можно будет познакомиться с цехами, хотя бы и в ее отсутствие? Не правда ли?

— Конечно. Я попрошу сюда ее заместителя, товарища Кантора, и познакомлю вас.

— Отлично. Буду вам также очень благодарен, если вы дадите мне возможность просмотреть материалы обеих комиссий, которые расследовали это дело.

— Всегда готов помочь вашей работе.

Директор пододвинул к себе настольный телевизефон и набрал какой-то номер.

За эти три дня Кантор показал себя очень талантливым лектором и проводником. Но и слушатель оказался вдумчивым, пытливым и притом чрезвычайно оригинальным. Объясняешь ему, например, назначение и работу какого-нибудь контрольно-измерительного прибора у центробежно-отливочной машины, а он задает свои вопросы — и все какие-то необычные, даже, можно сказать, странные: всегда ли приборы показывают правильно, в каких случаях они врут, бывает ли так, что машина выпустит брак, а приборы не отметят это?…

Да, были, конечно, такие случаи с этой машиной, только лучше о них не вспоминать. Он, Кантор, здорово тогда поплатился. И не он один, даже Ирина Васильевна, которая была в то время начальником производства завода. Если бы товарищ Акимов пришел сюда хоть на один день раньше, ничего бы этого не было…

— Ах, вот как! Когда же он вступил в исполнение обязанностей начальника цеха?

— Как раз в тот злосчастный день, когда машина закапризничала и начала вываливать на мою голову брак.

— Ну, все-таки, — не отставал Хинский. — Как же это произошло?

Право, можно было в отчаяние прийти от такой настойчивости гостя. И надо все-таки отвечать. Директор просил полностью и возможно подробнее удовлетворять любознательность товарища, чего бы она ни касалась…

Как это произошло?… Он, Кантор, был тогда малоопытным работником, почти без практики, и его товарищ по цеху — тоже. Начальника же цеха не было. Ирине Васильевне, руководившей тогда производством всего завода, приходилось временно замещать и начальника цеха. Трудно ей было. Ну, вот… В тот день — непонятно, каким образом, вероятно по его, Кантора, оплошности — в машину попал воздух. А выгнать его полностью Кантор не сумел. Получились подряд два бракованных поршня. А тут как раз пришла Ирина Васильевна и представила нового начальника цеха — Акимова. Надо было тут же попросить помощи. Так нет! Какое-то дурацкое самолюбие заговорило, не хотелось лицом в грязь ударить перед новым начальником. А в результате — катастрофа на шахте… человек погиб… Его, Кантора, оставили все-таки здесь, на работе… учиться… А вот Ирину Васильевну понизили в должности, хотя виноват скорее он, Кантор… До сих пор невозможно забыть, невозможно смотреть ей прямо в глаза.

Кантор вздохнул.

— Да… — заметил Хинский, помолчав. — Но как попали эти два бракованных поршня в производство?

— Они и не попали туда, а пошли на склад бракованной продукции. Это показали автоматические счетчики склада. Но машина выпустила еще четыре сомнительных поршня, насчет которых показания дефектоскопа были смутны, неясны, и приборы из-за этого пропустили их на транспортер, а не положили на электрокар брака…

— Но ведь вы, зная, что машина неисправна, вероятно, следили за дефектоскопом и могли заметить, что с ним творится что-то неладное?

Кантор недоумевающе посмотрел на Хинского. Что это за человек? Что за вопросы? Куда он гнет? Странная любознательность…

— Н-не знаю, что вам на это ответить, товарищ. Возможно, что дефектоскоп только начал портиться и у меня еще не было причин пристально следить за ним. Но возможно, что это произошло уже после выпуска первого брака и после моих попыток исправить машину. А следить за дефектоскопом я уже не мог. Меня в этот момент вызвал директор для объяснений по поводу этого брака.

— Значит, ваш товарищ остался у машины вместо вас?

— Нет, его тоже не было. Я послал его в библиотеку за справкой по поводу этого случая. Здесь оставался тогда товарищ Акимов.

— Акимов? Он был здесь с товарищем Денисовой?

— Нет! После того, как Ирина Васильевна представила ему нас, он бегло ознакомился с цехом, потом оба они ушли дальше по заводу, а через некоторое время Акимов вернулся сюда один.

— Так… Понимаю… Но скажите, товарищ Кантор… Вы меня простите, может быть, это не имеет прямого отношения к работе дефектоскопа и скорее относится к вопросу о заводской дисциплине… Так вот, разве вы могли бы разрешить мне, постороннему человеку, остаться здесь одному при машинах?

— Прошу прощения, в свою очередь. Но вы сами сказали, что вы посторонний человек, а товарищ Акимов был мне представлен Ириной Васильевной в качестве нового начальника цеха, то есть моего прямого начальства. Какое же тут может быть сравнение? И при чем тут заводская дисциплина?

— Да, да! Я совершенно упустил это из виду. Конечно, вы совершенно правы. Но вернемся к дефектоскопу. Как же вы его исправили? Как вы прекратили выдачу брака? Как вновь наладили машину?

Уступчивость Хинского и переход к технической стороне вопроса несколько успокоили Кантора. Ему даже показалось, что он был слишком резок с гостем.

— Видите ли, — примирительно сказал он, — должен вам чистосердечно сознаться, что как машину, так и дефектоскоп наладил не я. За двадцать — тридцать минут моего отсутствия это сделал именно Акимов. Посторонний, как вы изволили заметить, человек. И заметьте — он сделал это на ходу, не останавливая машины, не внося дезорганизации в работу всего завода! Вот что значит опыт, практика!

— Да… Действительно, видна рука специалиста, — согласился Хинский, но сейчас же, лукаво улыбаясь, спросил: — А почему вы, собственно, так уверены, что Акимов не останавливал машину? Это он вам так сказал?

— Ну, зачем же? Если бы даже он и не говорил, то это показал бы счетчик машины. Ежедневный итог счетчика мы записываем в цеховой журнал, и если бы машина стояла хотя бы пять — десять минут, это сразу бросилось бы в глаза.

— Сколько же поршней, хотя бы приблизительно, могла выпустить машина за эти полчаса?

— Не приблизительно, — чуть обиженно ответил Кантор, — а совершенно точно могу сказать: шесть штук, по пять минут на поршень.

— Кажется, на каждом поршне сама машина выбивает его выпускной номер?

— Конечно!

— И на бракованных экземплярах тоже?

— Разумеется.

— А можно узнать номера этих бракованных экземпляров?

— Можно, по специальному «Журналу брака». Мы в нем подробно отмечаем время и причины появления брака, номера бракованных экземпляров, меры, принятые для устранения брака.

— Любопытно. Порядок, достойный всяческой похвалы. Нельзя ли посмотреть этот журнал?

Перелистывая тощую книжку журнала, Хинский остановился на странице, которая особенно заинтересовала его.

– № 848 и № 849? Это именно те поршни, которые машина выпустила в вашем присутствии и которые затем пошли на склад брака?

— Совершенно верно.

— Значит, те сомнительные четыре экземпляра, о которых вы раньше сказали, могли иметь номера или непосредственно до № 848 или следовать сейчас же за № 849?

— Да… Но простите, товарищ… Что вас, собственно, интересует у нас? Технические вопросы или