Один из миллиционеров начал угрожающе постукивать дубинкой по собственной ноге.

Освещенный фарами «лунохода» на фоне подмосковного лесного озера, другой бы на моем месте почувствовал себя по крайней мере Апполоном в глазах девушки, спешно одевающей многочисленные предметы женского туалета в наглухо закрытой машине позади. Но мне было откровенно жаль исполганенного этими уродами вечера.

И угораздило же забраться кувыркаться в закрытую санаторную зону! Хотя, в прошлый раз прокатило. С другой стороны, что они могут нам приписать? Девушка со мной по доброй воле. Мы трезвые и совершеннолетние. Ну да, были голыми в тот момент, когда раздался стук о стекло. Ну да, я почти кончал. И после стука кончил. И подруга кончила. Хотя вроде и не собиралась. Да и любой кончит от страха, если в самый неожиданный момент тебе вдруг фонарем в лицо, а рядом такая морда, что не только кончить, усраться можно. Подкрадываться не надо было! Тогда бы успели одеться!

Интересно, а зачем я одел трусы? Было бы чем покрасоваться. Опять же ментов может быть смутил. Сам бы не смутился – помню на спор зашел в районный магазин голым, так бедная продавщица, лет пятидесяти, со стула свалилась, когда я попросил пачку презревативов... видимо подумала, что я их прямо перед ней натяну и таким образом частично одетый, дальше пойду по магазинам... шоппинг делать.

Н-да, трусы были тактическим просчетом.

– Ты чо борзый такой? – толстомордый, похлопывая резиновой дубинкой уже по руке, обошел меня и начал всматриваться в темный салон машины.

– Дядиньки! Не бейте меня! Ну пожалуйста! И девушку мою не трогайте! Мы не виноваты! Мы больше не будем! Отпустите нас! – фальцетом и с надрывом, на весь лес проорал я, с интересом наблюдая за результатом. Толстомордый крякнул и развернулся ко мне, стройный «фриц» ухмыльнулся и с еще большим интересом посмотрел на мою задницу. Это не понравилось моей исключительно гетеросексуальной ориентации. Девчонка в машине уже оделась, но выходить не спешила. На самом деле, веселого конечно мало... впрочем – блондинко же.

– Ты чо орешь, как резанный! Никто тебя не трогает. И девицу твою не трогают... – начал было толстомордый, но я его самым невежливым образом перебил, так как заметил двух велосепедистов на дороге, метрах в сорока от озера.

– Мы только искупаться хотели! Дяденьки! Мы не знали что здесь нельзя на машине! НЕ БЕЙТЕ НАС! – последнее предложение я проорал уже целенаправленно велосепедистам, которые заинтересованно остановились на обочине.

– Хорош тут представление устраивать! Никто вас не трогает! Искупаться хотели? Ага. Как же. Мы минут двадцать наблюдали за скачками вашей машины. Все ждали когда кончите...

– Так вы еще и вуаеристы? Мы кстати кончили... а вы?

– Блять! – не выдержал стройный «фриц»

– Значит нет? Виагру не пробовали? Говорят помогает... еще говорят, что если пальцем в заднице, каждый день по полчаса масссировать, то стоять будет до самой смерти... я по ТВ видел – точно вам говорю! Займитесь с напарником на дежурстве. Вы ему. Он вам. Служебный Твикс. И проблем с потенцией не будет. Руки только потом мойте…

Велосепедисты – отважный народ, спешились и начали спускаться с дороги в нашу сторону. Веселая групповуха получается.

– Документы ваши будьте добры! – спохватился вспомнив о своих обязанностях толстомордый, – и вашего пассажира тоже. И оденьтесь.

– Что здесь происходит? – осведомился один из двух, 50–60 летних мужиков, судя по осанке и манерам, явно начальственного сословия, по случаю велосипедной прогулки одетые в шорты и футболки.

Толстомордый лейтенант путано начал объяснять что мы заехали в заповедную зону, что своим поведением нарушаем общественный порядок и за это тот час же будем препровождены в местное отделение милиции, где нам грозит заслуженная кара за все совершенные деяния. Велосипедисты вроде успокоились и с сочувствием начали поглядывать на нас. Наконец, крепко сжав наши документы в руке, лейтенант попросил нас следовать за ним, после чего резво прыгнул в служебную машину.

– Дяенька! А у меня машина не заводится, видимо аккумулятор разрядился. Помогите завести? Только у меня троса нет, поэтому до дороги ее придется так докатить.

Лейтенант, быстро соорентировавшись, подключил к процессу выталкивания машины на дорогу двух пожилых велосипедистов и своего напарника, и обильно обливаясь потом, они вытащили машину на дорогу.

– Уфф... молодость кобелиная! – шумно отдуваясь простонал первый велосипедист

– Вот так всегда – одни набедокурят, а другие отдуваются.

– Мы с тобой давече спорили от неотвратимости наказания, вот тебе и наглядное доказательство: вчера выпили, сегодня наказаны.

Я сердечно поблагодарил старичков и распрощался, сразу позабыв этот короткий диалог между ними.

На этом историю можно было считать оконченной – милиционеры помогли нам завестись, довезли до отделения милиции, где дежурный по части напоил чаем и отпустил, взяв обещание в заповеднике больше не трахаться, а если и трахаться, то забираться подальше в чащобу, чтобы процесс не прерывали на самом интересном месте... если бы не одно обстоятельство.

Прошло около месяца и я уже отходил пару дней на первом курсе института, когда совершая очередную перебежку из одной аудитории в другую, встал как вкопанный – навстречу шел один из давешних велосипедистов:

– Здрасти...

– Здраствуйте-здравствуйте... молодость кобелиная.

– Ммм... Простите... А вы кто?

– Простите, а вы?

– Студент. Учусь здесь. На первом курсе.

– Ректор. Работаю здесь. Двадцать лет.

– Вы простите меня за... тогда.

– Ну что же молодой человек... простить – я вас прощаю. Но легкой жизни и экзаменов не обещаю.

И он сдержал свое обещание.

Окончательно добило случившееся еще через год: моя девушка, та самая с которой я застрял тогда в заповеднике, поступила совсем в другой институт, и через пару дней занятий, перебегая из аудитории в аудиторию, встала как вкопанная – навстречу ей шел... Впрочем я думаю вы уже догадались, кто именно шел ей навстречу и какой диалог у них состоялся.

Прошло еще несколько лет, и та самая девушка стала моей женой и матерью моих детей. И всякий раз, когда набедокурит дочка, я в очередной раз вспоминаю простой закон: За все приходится платить. А за удовольствия тройную цену.