кресла под портретом Александра Третьего; сам Дмитрий Иванович примостился с краешку на диване. Александр Гумбольдт расхаживал по кабинету. Вильгельм Гумбольдт сидел в кресле, за журнальным столиком, вместе с Докучаевым. Вальтер не сразу понял, что абсолютно не слышит запаха табачного дыма — хотя Вильгельм активно курил трубку, а потом стал ее разбирать, выколачивать и прочищать. Что-то совершенно непостижимое оставалось для Вальтера и для Пети в этом табаке то ли без запаха, то ли пахнущем только для одного человека.

Петр Александрович смотрел строго и серьезно, без улыбки. Пете невольно вспомнился день экзамена. Вальтеру — день выпуска из танкового училища.

— Надеюсь, вы оба понимаете, что вам предстоят не особенно легкие события?

Вальтер хотел было сказать, что в крайнем случае их ведь оживят… Он вовремя поймал себя за язык, но не уберегся.

— Давайте говорить вслух, словами… Но ваша мысль, Вальтер, и ваше желание произнести вслух подуманную глупость — легкомыслие. Извольте отнестись ко всему как только можно серьезно. Я понимаю, что двадцатилетние редко собираются изменять судьбы Вселенной, вы оба — нетипичные явления… И все же давайте серьезнее.

Бадмаев умолк, встало напряженное молчание.

— Я думаю, — вынул трубку изо рта Вильгельм Гумбольдт, — что масштаб задания юношам уже стал понятен… Ведь мало свергнуть нынешние безумные правительства… Они, эти правительства, и пришли к власти потому, что разумные порядочные люди совершенно не знают, что им делать. Безумие торжествует там, где мало ума. Чернота — где много серости.

Мальчикам предстоит понять, что надо делать, а потом опереться на разумных людей и объединить два великих государства, то есть совершить дела, которые пока что оказались не под силу величайшим умам человечества.

Если мальчики и совершают легкомысленные поступки, то именно по этой причине… Самое огорчительное, что мы вам почти не сможем ничем помогать. Вы, конечно, все время будете с нами на связи…

— На телепатической связи, — уточнил Бадмаев. — Мы сможем что-то подсказать, но мало чем сможем помочь. Мы и сами очень многого не знаем. Конечно, вы сможете пользоваться крепостями на территории Европы… их несколько. Вы получите сведения о людях, к которым можете обращаться. У вас будет доступ к раритетам, которые дадут вам дополнительные силы.

Вильгельм снова вынул трубку изо рта:

— Но положение у нас всех — это положение партизан. Положение, в котором много оружия не бывает. Вас ждет схватка с врагом опытным, хитрым и умным… С врагом, неразборчивым в средствах и способным на все. С людьми разных эпох и народов. Единственное, чем вы можете победить, — это знания и интеллект. Знаний вам не хватает, их вы получите уже в Европе.

— Мы просто не можем дать вам больше ничего… — тряхнул седой гривой Менделеев. — Еще порция мертвых знаний? Смысла нет…

— Значит, в бой… — произнес Петя.

— В бой пойдете, когда сами сочтете нужным. Все идет хуже некуда. Все идет к гибели Европы. Но ближайший год еще наш.

— Есть вопросы? — опять перехватил Бадмаев.

Петя прокашлялся… Вопросов у него был вагон и маленькая тележка. Он беспомощно переглянулся с Вальтером и увидел в его глазах такое же жалкое выражение.

— Есть… Есть вопросы… Что нам важнее всего знать перед заданием?

— Пожалуй, вот что: и Бог и дьявол существуют. И что бы вы ни делали, вы в любом случае служите одному из них.

Повисло молчание.

— Не будем тянуть время, ребята. Не будем долго, шумно прощаться. Люди, которые находятся на телепатической связи, не очень нуждаются в рукопожатиях. Берите, что вам нужно, и мы вас трансгрессируем в Европу.

— Европа большая… Куда?!

— А разве вы не видите, куда?

И ребята, конечно же, увидели… Но это уже совсем другая история.

¹ Господин капитан, он уже готов! (нем.).

² Он не должен жить… (нем.).

³ Тут необходимо напомнить любезному читателю, что в годы правления садиста и тирана Сталина билеты были НЕ именными. Фамилия и номер паспорта пассажира в железнодорожных билетах не указывались. Указывать их стали только после победы всенародного демократического режима в 1991 году.

⁴ Не стрелять! Не стрелять! Ты не должен стрелять! (нем.).

⁵ Глеб Иванович Бокий — один из самых страшных людей в большевистской верхушке. Занимался поисками Шамбалы, пытался постичь законы магии Каббалы, ставил самые жуткие эксперименты над живыми людьми. В годы «перестройки» его зять Лев Разгон активно «боролся» за те же самые идеи, в том числе за «право на революционные эксперименты».

⁶ Внимание! (нем.).

⁷ Человек! Ты должен сдаваться! Если мы будем воевать, мы оба умрем! (нем.).

⁸ Сдавайся сам! Я не так изранен! (нем.).

⁹ Добрый день, уважаемый господин Георг! (нем.).

¹⁰ Галах — бездельник, хулиган, просто бродяга. После Второй мировой войны практически не употребляется.