— Иди!

Петя шагнул в пахнущий травами полумрак.

Вальтер присел на удобный кожаный диван. Физически он не изменился… Но теперь он знал, как именно его предок предсказывал будущее императору Священной Римской империи. Он знал, как можно перемещаться в пространстве и проходить сквозь стены. Он мог послать мысленный сигнал и даже мысленно поговорить… если не долго. Уже несколько минут, как он умел понимать, чего хотят и о чем думают люди. Он мог мгновенно загипнотизировать кого угодно.

Вспомнилось, что, как только Бадмаев отключил свою машину, Вальтер вдруг понял, что ожидает его замок и его семью, если ему не удастся изменить историю. И знал, как поднять родственников, чтобы работали вместе с ним.

— Трудное это дело, знать… — тихо произнес Вальтер, и странно прозвучали немецкие слова, отдаваясь под сводами рукотворной пещеры. Он и Бадмаеву сказал эти слова, сразу как понял.

— Что, «во многие мудрости многие печали»?

— Какие же это печали? — возразил Вальтер. — Намного печальнее не знать. Вот не знал бы я ничего и кончил бы… Вы же сами показали мне, как кончил бы.

— Тогда почему тяжело?

— Не тяжело, трудно. Легко жить, ничего не зная. Знающий вооружен, но ему труднее, чем незнающему.

— Умному человеку всегда труднее, чем дураку, — пожал плечами Бадмаев. — И это ведь только начало. Считайте, что вы кончили гимназию, а теперь вам предстоит применять на практике то, чему вас немного подучили…

— Немного?!

— Конечно, пока совсем немного. Вам надо будет тренироваться месяца три, никак не меньше.

Как ни странно, на Вальтера это подействовало успокоительно.

Обычнейший парень вошел в эту дверь. Вышло высшее существо, кто-то вроде античного бога. Вальтер осторожно изучал сам себя… Непривычного, неожиданного себя, с какими-то новыми мыслями. Впрочем, вряд ли новые мысли появились уже у Посвященного… Решение изменить судьбы Вселенной Вальтер почти полностью принял еще вчера — до Посвящения. Новое знание только все определило до конца.

Пока Вальтер курил и размышлял, Петя вошел в комнату с резкими запахами и множеством странных приборов. Бадмаев вроде читал какую-то книгу, но рот у него до ушей: судя по всему, подглядывал, как Вальтер его разыгрывал.

— Ну-с, что пытать вас не будут, вы уже знаете. Легкий гипноз и изменение электромагнитного контура мозга, не более… Садитесь сюда и вот, наденьте.

Петя сел в обычнейшее кресло, надел на голову что-то вроде короны, только от «короны» шли проводки к большущему черному прибору на столике. Бадмаев умело закреплял на его висках электроды.

— Помолчите несколько минут и закройте глаза.

Петя сидел, слушая какое-то потрескивание… Почти как у дарсанваля, которым любят пользоваться женщины. Потрескивало электричество, остро пахло тибетскими травами, чуть-чуть покалывало кожу под «короной». Внезапно закружилась голова.

— Если кружится голова, закройте глаза, и все.

Петя не мог бы сказать, сколько времени сидел он с закрытыми глазами, пока Бадмаев не снял с него «корону». Открыл глаза… Та же комната, тот же Бадмаев, бросает что-то в медный котелок.

— Ну что? Прислушались к себе?

— Ничегошеньки не изменилось…

— Разве? А скажите мне лучше, что поделывает сейчас ваш друг Вальтер?

Петя вроде и не хотел, но тут же увидел Вальтера… Вальтер задумчиво сидел на кожаном диване в другой комнате, тоже без окон.

— Не хотите с ним поговорить?

Петя поднял недоуменный взгляд.

— Да вы говорите, говорите!

«Вальтер!» — мысленно позвал Петя. И тут же Вальтер посмотрел в его сторону, заулыбался. «Видишь, и поговорить можно, — отозвался друг. — И знаешь, что самое приятное? Не надо думать, на каком языке говоришь». — «Точно!» — «А еще, — в безмолвный разговор влез Бадмаев, — еще вы сможете разговаривать друг с другом и со мной, а никто и не подумает, что вы с кем-то беседуете. Идеальное приспособление для шпионажа!» — «А ведь это и хотел иметь Васильев», — мысленно произнес Петя. «И наша вся верхушка тоже!» — весело отозвался фон Штауфеншутц. «Они мечтали — у вас есть», — откомментировал-отрезал Бадмаев и попросил: «Вальтер, пока оставьте нас».

К Пете он обратился голосом:

— Как видите, изменения все-таки произошли… Теперь позвоните в этот колокольчик…

Петя уже собрался встать, как вдруг сообразил: он вполне может позвонить, не вставая. Упершись взглядом в колокольчик, Петя несколько раз жалко звякнул. Колокольчик подпрыгивал, полз и в конце концов чуть не свалился с полки.

— Плохо! Но будете тренироваться, с каждым разом будет получаться все лучше.

Петя не удержался, с ходу столкнул на пол записную книжку со стола, а на Бадмаева попытался уронить картонную иконку с изображением Будды.

— Почему не роняете на меня бронзовую статуэтку?

— Я же не хочу вас ушибить.

— Похвально… Вот возьмите попейте и попробуйте отсюда увидеть… скажем, ферму.

Петя отхлебнул вяжущий терпкий напиток, но до фермы захотел увидеть Гурджиева. Старый жулик точил лясы с толстой теткой из кухни. Одна рука у него лежала на пышном бедре, морда подернулась салом. Кухарка клала руку на грудь Гурджиева, вроде отталкивала: «Тихо… Тихо…» Но это «тихо» звучало так воркующе, что на месте Гурджиева Петя натиска бы не ослабил.

Петя подумал, не окликнуть ли Гурджиева или не постучать ли ему пальцем по лбу… Почему-то он знал, что и постучать по лбу он тоже может. Но решил, конечно, пока не показывать Гурджиеву своих новых способностей. «Хочу видеть Менделеева!» — решил Петя, позвал: «Дмитрий Иванович!» И ничего не случилось.

Бадмаев наблюдал за Петей снисходительно, словно за малым ребенком.

— Вот это вам делать рановато, Петя… От вашего уровня уж кто-кто, а Дмитрий Иванович надежно прикрыт. Но я вижу, вы уже освоились в новом качестве?

— Осваиваюсь… И правда здорово!

— Еще бы… А теперь давайте к делу. Вот вы не смогли вспомнить, как познакомились со своим вторым отцом, Исааком Кацом. Как вас ни просил Васильев, не могли. Может быть, сейчас сможете?

За что бы тут уцепиться… Севастополь… Совершенно чужая, незнакомая квартира… Но Петя хорошо знает ее! Комната… видимо, детская… Игрушки… барабан, плюшевый медведь… Незнакомый совершенно, но вместе с тем чувствует Петя, что это его игрушка… Окно выходит на бульвар, портьера… Петя прячется за портьерой… Судя по высоте стола и стула, он совсем маленький… «Пешком под стол».

Может быть, вспомнить море? Да! Вот оно! Петя хорошо помнит эту шелковистую прозрачную гладь, ощущение, когда приседаешь, окунаешься в море… крабик боком убегает в глубину… Медуза с сиреневым куполом… Мама!!! Петя знает, что эта молодая красивая женщина на берегу — мама. Незнакомая мама улыбается малышу, делает призывный жест… И Петя выскакивает из моря, вода мешает передвигать ноги…

— Мама! Оно меня хватает!

И вот уже Петя в руках у мамы. Мама подхватывает его, поднимает, подбрасывает к выцветшему южному небу. Петя видит ее лицо прямо под собой: огромное лицо взрослого человека, доброго великана.

— Это мама… А папа? Его вы наверняка хорошо помните.

Но папу Петя не помнил… или что-то все равно мешало вспоминать. Слепой образ «офицера