горло и душит…

Чем бы это закончилось, не знаю, но тут Зоя очнулась и закричала на весь цирк.

В коридор народ высыпал, артисты, пожарники с брандспойтами… Пустили струю воды и отбили Лупенкова от тигра.

Лупенков стоит мокрый, глаза у него горят, кулаки сжаты, куски шерсти изо рта выплевывает, а тигр прыгает у стены, фыркает и вдруг как завопит диким голосом: «Хулиганство!»

Мы обмерли.

А тигр кричит:

– Хулиганство! Вы за это ответите!.. Товарищи, расстегните меня!

Ложится тигр на спину, и тут мы видим, что у него на брюхе «молния», как на джемпере. Расстегивают тут тигру «молнию», и из шкуры выскакивает человек в трусах и майке: сам маленький, худенький, под глазом большой синяк.

– Хулиганство! – кричит этот человек, бывший тигр. – Кто сюда пустил посторонних?! Да я вам за это знаете что сделаю?!..

Я смотрю на Лупенкова, он стоит с выпученными глазами и бормочет:

– Извините, товарищ… Ошибся… Я ведь думал… Извините…

– Нет! – кричит бывший тигр. – Никаких извинений!.. Вы у меня под суд пойдете! У меня брат – юрист, я этого так не оставлю!.. Ишь, бандит, напился и тигру не дает по коридору пройти…

Тут Лупенков побледнел, а я говорю:

– Извините, товарищ артист, но он совершенно не пьяный… Мы просто в буфете пива выпили… А набросился он на вас по ошибке…

– Нет! – кричит бывший тигр. – Я этого так не оставлю… У меня жена – фельетонист… Мы этого негодяя в газете пропечатаем и с работы выгоним… Как фамилия?

– Лупенков, – говорит Лупенков, а у самого губы трясутся.

– Где работаете? – спрашивает бывший тигр и достает из-под майки какое-то удостоверение и записную книжку…

Лупенков шепотом называет наше предприятие.

– Ах вот как? – ухмыльнулься бывший тигр – Ну тогда вам хана, голубчик! Мой дядя у вас директором работает… Он вам покажет!..

Тут Лупенкова как-то всего передернуло, ноги подкосились, и он стал вдоль стены медленно падать в обморок…

В общем, на второе отделение мы, конечно, уже не пошли.

Кое-как довели Лупенкова домой, весь вечер валерьянкой отпаивали, успокаивали…

Лупенкова действительно вызывали в дирекцию, поговорили с ним строго… Но ничего, замялось дело…

Однако Лупенков стал с тех пор какой-то душевно-травмированный. Нервный стал, робкий…

Не то что тигров или львов – собак теперь боится.

Увидит на улице бульдога – и за километр его обходит.

Кто знает, с виду это бульдог, а на самом деле, может, и не бульдог и у него брат – начальник главка или что-нибудь в этом роде».