Высокого служения богам. В объятия, отверстые, как храм, Слепой хаос приемлешь, баядера. Не дерзостно свободная гетера Дитя учила ласкам и дарам, – Покорствуя торжественным жрецам, Ты возросла, священная пантера. Твои полуоткрытые уста Лобзаньями бессмертных славословят: Как голубица в страсти ты чиста. И путь из роз, смиренные, готовят К лазури очистительной реки В запястьях две истонченных руки.

XII. «Ты, женщина любви, бегущая вольней…»

Ты, женщина любви, бегущая вольней, Чем дикий мчится конь в безудерже степей И, буйный, прядает, кидая вширь ногами; Немая женщина с желанными губами, Раскрытыми для нег, как розовый бокал, Что в забытьи моем я вновь и вновь искал! Я знаю, – ты спешишь… Твои мерцают взоры. Окно зовет тебя; открыты дерзко шторы На площадь шумную, где каждый друг и брат, – И пальцы по стеклу насмешливо стучат… О, конь! Каким тавром плечо твое отметить Иль бархатистый круп, чтоб, – где тебя ни встретить, – Моя рука одна властительно легла На холку длинную бездумного чела, И ты пошел за мной, забыв и степь и волю, И буйных косяков приманчивую долю? Какой бы тайный знак мне в сердце начертать Твоем, о женщина, чтоб, обратившись вспять, Ты вновь пришла, любя, и, сжав чело перстами, Сжигала кровь мою безумными словами?

XIII. УЕЗДНАЯ

Я люблю печаль уездных городов, Тишину ночей беззвездных, гул подков; Площадей ленивых травы – подорожник и лопух – И причудливые нравы пригородных молодух. Что мне в том, что машет осень рукавом, Льется дождь, другим несносен – что мне в том? Переклик неугомонный ржавых труб Сердцу, ищущему звоны, – только люб! Сердцу, любящему струны, – лучший друг Ночь, несущая буруны, матерь вьюг. На стене моей беленой два скрещенные ружья И портрет необметенный – будто милая моя; Затянуло паутиной взор усталый, неживой, И над грудью лебединой окружило как фатой. Ударяет тихо в ставни чья рука, – Или ты, друг стародавний, ты, Тоска? Нежно бусы прозвенели на губах. Этот пламень в гибком теле, детский страх! Ах, в пурпурных этих волнах мне ли к берегу доплыть? Ты притихнешь и подсолнух станешь робко теребить. На груди, не позабыла, принесла стыдливый дар И, потупясь, говорила: муж хмелен и стар… Как любил я эти нравы молодух! Площадей ленивых травы и лопух; Тишину ночей беззвездных, заглушенный гул подков, – Грусть забытых и безвестных, слишком русских городов.
Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату