Одна была постарше, с вислой грудью.Ее черты казались стерты влагой:Быть может, сам великий, синий ДнепрЕе терзал в порыве покаянном, –Владычицу греховную зачатий, –И мчал к морям, с порога на порог.Другая, юная, еще хранила обликДевический; граненых ожерелийТройная нить ей обнимала шею,Округлую и тяжкую, как столп.О, серый камень, как томил ты дивноВаятеля, – как мучил он тебя,Чтобы мечту пылающих ночейПривлечь к твоим шероховатым граням!Когда ко мне прекрасная хозяйка.Чуть улыбаясь, шла с балкона, в блузеИ пышных локонах, кивая головой,И становилась, опершись на плечиОдной из двух таинственных богинь, –О, что тогда в груди моей кипело…Я слышал речь ее, с едва заметнымАкцентом польским, целовал перстыИ увлекал от каменных чудовищК террасе, завитой плющом тенистым…А там, внизу, они стояли грузно,И каменные плечи их серелиНепобедимой, вечной, мертвой мощью…
II. В ОСЬМНАДЦАТЬ ЛЕТ
В мой городок из северной столицыГлухой, метельной ночью я скачуУслышать смех двоюродной сестрицы.Я юный ус порывисто кручу,Бубенчикам заливистым внимаюИ ямщику нелепости кричу.Оборотясь, кнутом он машет: знаю!(А борода – как глетчер, и в глазахЛазурное приветствие читаю.)Вкруг фонарей танцует снежный прах;Дымится пар над крупами лошадокИ свищет ветер в гривах и хвостах.И этот свист, как голос лирный, сладокПод сводами торжественных ворот(Являющих возвышенный упадок).Вот белый дом. И здесь она живет…Молчите, бубенцы! И тихо мимоДверей заветных он меня везет.Горит душа, больной тоской томима,И к лону нежной девушки мечта –В осьмнадцать лет! – влечет неудержимо.«Теперь скачи!..» Знакомые места:Дрема домов, что выбиты навеки,Как в бронзе, в детской памяти. КрестаСеребряное пламя; шар аптеки…Там – сад во мгле… Всё за сердце берет!И грезится: вот приоткроет веки,Шепнет: «целуй!» и как дитя уснет.
III. РЕБЕНКУ
Смеясь идешь, но с твоего путиЯ сторонюсь и, головой качая,Шепчу:– Дитя, повремени цвести.
