гипотетической опасности высадки противника на Оаху? Я ответа на данный вопрос не знаю.

После того, как все закончилось, немедленно был задан известный русский вопрос: кто виноват? Справедливости ради, отметим, что другой сакраментальный вопрос: что делать? — американцы не задавали. В этом и заключается их принципиальное отличие от осененного божьей благостью русского народонаселения, они всегда точно знают, кто и что должен делать и не предаются пустым боговдохновенным разглагольствованиям. Однако выяснить, кто же виноват в этом позоре, они захотели и даже очень.

Расследование, проведенное по горячим следам, быстро нашло виновных. Ими назначили командующего Тихоокеанским флотом адмирал Хазбенда Киммеля и командующий армейскими силами на Гавайях генерал-лейтенант Уолтера Шорта. Однако они не согласились с этим почетным назначением и всеми силами пытались переложить вину на других, в первую же очередь — на президента Рузвельта. Так что, первыми версию о его виновности высказали не американские «ревизионисты» (хронологически от Толанда до Стинетта), а незадачливые вояки.

Обвинения против Рузвельта выдвигаются по трем пунктам. Первый: политика президента подталкивала Японию к развязыванию войны. Второй: Рузвельт намеренно скрыл ценную информацию от военного командования на Гавайских островах и тем самым не позволил подготовиться к отражению атаки. Третий: Рузвельт увел из Пирл-Харбора все новые корабли, оставив там в качестве приманки старые линкоры.

Как ни странно, с американцами дружно солидаризуются почти все советские историки, которые при этом идут еще дальше, делая вывод и виновности Рузвельта при любом варианте развития событий. Их логика извращенна и проста. Если президент объявляет экономическое эмбарго, значит, он подталкивает Японию к развязыванию большой войны, как средству избежать экономической блокады. Если президент сохраняет поставки стали и нефти, значит, он поощряет агрессию Японии в Китае. Куда ни кинь — везде клин. Новоявленные «культовые» историки договариваются уже до полного бреда. Японцев подтолкнула к развязыванию войны нота государственного секретаря Хэлла, в которой американцы требовали вывода японских войск из Индо-Китая и Китая. Дескать, японцы еще были согласны убраться из Французского Индо-Китая, но уходить с территории материкового Китая им было обидно. Ведь они столько сил и крови потратили на то, чтобы захватить эти районы… Более того, поскольку у Японии не имелось своих месторождений нефти, она имела полное и законное право захватить те районы, где таковые имелись. Как реагировать на подобные заявления — я просто не знаю. Это аргументы не из области международного права, а нечто вроде детсадовского спора в песочнице.

Прежде всего, напомним, что вторжением в Китай Япония нарушила все возможные международные законы, более того, пописанный ей же в 1922 году в Вашингтоне так называемый «Договор девяти» — политическое соглашение великих держав по китайскому вопросу. Обычно конференцию в Вашингтоне связывают со знаменитым договором об ограничении морских вооружений, однако она официально носила название «Конференция по ограничению морских вооружений и китайским вопросам», причем морской договор подписали только 5 держав, а вот второй — все 9 участников конференции.

Следует сказать, что с определенного момента война между Соединенными Штатами и Японией стала абсолютно неизбежной. И далее уже не имело особого значения, что именно говорил тот или иной государственный деятель, какие именно поступки он совершал. Всякая альтернативность хода событий была совершенно исключена, и причина этому была одна: агрессия Японии в Китае, ее эскалация и развитие. Соединенные Штаты были единственным реальным препятствием на пути Японии. Великобритания пыталась как-то обозначить свое негативное отношение к этим событиям, однако она была слишком слаба на Дальнем Востоке, чтобы ее противодействие имело ощутимый характер. В то же время Советский Союз с самого начала вел политику поощрения агрессора, точнее даже, наши политики пытались усидеть одновременно на двух стульях. Они оказывали кое-какую поддержку режиму Чан Кай-Ши, но в то же самое время ни единым словом или жестом не помешали Японии. Ведь ни о каких эмбарго, моральных или реальных, советские представители на переговорах не заикались. Более того, есть основания полагать, что подписание советско-японского договора о ненападении послужило непосредственным толчком к решению японских лидеров о начале войны против Соединенных Штатов.

Да, меры администрации Рузвельта были откровенно недружественными по отношению к Японии, но не следует забывать первопричину. Почему-то все обвинители президента дружно считают, что война в Китае, оккупация Французского Индо-Китая являются вполне законными действиями, на которые Рузвельт просто обязан был не обращать никакого внимания. Они упрямо замалчивают тот очевидный факт, что действия Рузвельта были ответной реакцией на расширение японской агрессии.

Американские ревизионисты начали утверждать, что президент Рузвельт знал о готовящемся ударе по Пирл-Харбору, но сознательно убрал оттуда все тяжелые крейсера и авианосцы, подставив японцам в качестве приманки устаревшие линкоры. Нужно сказать, что если дело обстояло именно так, то Франклин Делано Рузвельт оказался величайшим в мире морским стратегом, заткнувшим за пояс всех адмиралов всех стран вместе взятых. Получается, что он сумел предусмотреть магистральный путь развития военно- морских флотов, ставший очевидным именно в результате боев Второй Мировой войны, причем далеко не сразу, а где-то лишь к 1943 году. Ведь в конце 1941 года все теории морской войны по-прежнему считали основой флота именно линкоры. Авианосцам отводилась вспомогательная роль некоей сверхдальнобойной артиллерии, которая ослабит вражеский флот, после чего линкоры разгромят и уничтожат его. Даже японцы, которые больше других занимались развитием авианосных сил, считали свой авианосный флот не более чем уравнителем шансов в бою с американскими линкорами. То есть, даже страна, имевшая самый сильный в мире авианосный флот, ставила его на второе место позади линкоров.

Более того, получается, что президент вмешался в оперативное руководство флотом, начав отдавать приказы через голову адмиралов. Вот такой оправдательный аргумент тот же самый Киммель никак бы не упустил. Но почему-то самое заинтересованное лицо промолчало даже в своей книге, вышедшей через много лет после смерти Рузвельта, когда уже не было никакой необходимости что-то скрывать.

Интересно отметить, что авианосец «Энтерпрайз», который Рузвельт якобы предусмотрительно убрал из Пирл-Харбора, спасла только случайность. «Энтерпрайз» возвращался в гавань после похода к острову Уэйк, куда он доставил эскадрилью самолетов морской пехоты. Согласно плану операции он должен был прибыть в порт вечером 6 декабря. Однако по пути авианосец попал в зону плохой погоды, которая укрыла и авианосцы Нагумо. Если авианосец и крейсера еще могли держать скорость, эсминцам сопровождения пришлось очень плохо. Поэтому адмирал Хэлси приказал снизить скорость, и в результате планируемое время прибытия сдвинулось на сутки. Госпожа Удача спасла авианосец, позволив ему к концу войны стать самым знаменитым американским кораблем и получить самое большое количество наград — благодарность президента и 20 боевых звезд.

Вообще, если верить конспирологам, то получится, что о готовящейся атаке Пирл-Харбора буквально весь белый свет. В неведении оставалось только командование флота и армии на Оаху. Предполагается, что знал Рузвельт, предполагается, что знал Черчилль, предполагается, что знал Сталин. Про известного разведчика (или агента-двойника?) Рихарда Зорге так и вообще пишут, что это именно он натравил японцев на Соединенные Штаты. Только Киммель и Шорт не знали ничего.

В своем стремлении доказать недоказуемое конспирологи идут на прямой подлог. Обратимся к изыскам Роберта Стинетта. Он утверждает, что американский флот отправил тяжелые крейсера «Солт Лейк Сити» и «Нортгемптон» в японские территориальные воды, чтобы спровоцировать японцев атаковать их и потопить. Это, мол, даст Рузвельту долгожданный предлог для начала военных действий. В этой конструкции, если так можно выразиться, ложь на обмане сидит и враньем погоняет.

Стинетт приводит ноту протеста японского МИД, которая была вручена американскому послу в Токио Дж. Грю, совершенно не замечая, что именно эта нота разносит вдребезги его собственную басню. Цитируем: