Кульминацией дипломатической борьбы стала нота Номуры — Курусу, врученная государственному секретарю США Корделлу Хэллу 7 декабря. С ней связана полукомическая-полудраматическая шпионская история. Как известно, американцы раскрыли многие японские военные и дипломатические шифры и были в курсе всех намерений и предстоящих действий японской дипломатии.

Не могу удержаться, чтобы не рассказать о некоторых литературных произведениях добрых старых советских времен, касающихся именно способа, которым американцы заполучили эти шифры. В страшно шпионском романе «По прочтении сжечь!» (название-то какое!) рассказывается, как коварные американцы напоили слабительным японского курьера, который вез шифровальную машинку. И пока тот думал, сами понимаете где, вытащили машинку из футляра, отсняли, замерили и так далее. Этому курьеру хитроумные американцы в своих переговорах повесили кодовую кличку «Самма» — мол, есть такая «японская рыба с острой головой». Акула, дескать, слишком избито, а вот самма в самый раз. Да, есть такая рыба. Но вот беда, у этой рыбы имеется и другое, более прозаическое имя — сайра. Шпион, бланшированный в масле. Приехали. Или из другого советского романа: «Пурпур! Послу Номура. В помощь вам из Токио в Вашингтон на быстроходном эсминце отбыл Курусу». Наверное, прямо по Потомаку до Белого дома доехал специальный посланник. Но это так, мимоходом, чтобы показать уровень наших авторов.

Ладно, закончим с лирикой. Факты выглядят так. В октябре 1940 года американцы довольно легко раскололи японский военно-морской код JN-25, а его новую версию — JN-25В — просто очень легко, менее чем за месяц. Они раскололи также «пурпурный» код японского МИД и создали свой вариант шифровальной машинки, которая работала быстрее японского оригинала. Американская электроника все-таки была на три головы выше японской. В результате, американские дипломаты получали расшифровку японских депеш раньше, чем японские, которым эти депеши были адресованы.

Как мы уже говорили, решение о начале военных действий было принято в сентябре, 4 ноября министр иностранных дел Японии направил послу в Вашингтоне телеграмму, которая гласила: «7 ноября выезжает посол Курусу, чтобы помочь вам… Он не везет никаких новых инструкций». 6 декабря «Комитет по координации действий» окончательно принял решение о начале военных действий. В этот же день Курусу и Номура получают так называемое «предварительное сообщение», в котором извещалось, что вскоре будет отправлен ответ японского правительства на американские предложения. Ответ должен был состоять из двух телеграмм: первая из 13 частей, а вторая — из одной, заключительной. Время вручения всех 14 частей ответа предполагалось указать еще одной, специальной телеграммой.

6 декабря к 15.00 американцы перехватили и расшифровали все 13 частей первой телеграммы. К 16.00 был завершен черновой перевод, врученный президенту Рузвельту в 21.30. 7 декабря в 05.00 американцы перехватили четырнадцатую часть японской ноты. Она гласила: «Японское правительство сожалеет, что вынуждено настоящим уведомить американское правительство в том, что ввиду позиции американского правительства невозможно достичь соглашения путем переговоров». Тут же была перехвачена и расшифрована и специальная телеграмма. «Очень важно. Посол, пожалуйста, передайте правительству Соединенных Штатов (по возможности государственному секретарю) наш ответ Соединенным Штатам 7 декабря в 13.00 по вашингтонскому времени». 7 декабря примерно к 10.45 все заинтересованные лица в Вашингтоне уже знали содержание этих сверхсекретных телеграмм.

Время вручения было выбрано намеренно. 13.00 по вашингтонскому времени соответствовали 07.30 по гавайскому, а первый удар японские самолеты должны были нанести в 08.00. Якобы все нормально, и американское правительство получает ноту за полчаса до начала военных действий. На этом особенно настаивал командующий Объединенным Флотом адмирал Ямамото.

Однако все расчеты японцев пошли насмарку, причем нестыковки начались и у дипломатов, и у моряков. Правда, у вторых одна накладка компенсировала другую, и все получилось почти согласно плану. Дело в том, что в районе взлета самолетов — в 275 милях прямо на север от Пирл-Харбора — погода была не лучшей: сильный ветер и волнение. Поэтому имеются некоторые разногласия относительно точного времени старта первой волны. Но даже если она взлетела с задержкой, попутный ветер помог самолетам прибыть к цели практически в назначенное время. В 07.49 командир первой ударной волны капитан 2 ранга Футида передал по радио приказ начать атаку. Далее события развивались так:

07.55 — пикировщики атаковали аэродромы Хикэм и Уилер

07.57 — торпедоносцы атаковали линкоры

08.00 — истребители обстреляли аэродромы

08.05 — горизонтальные бомбардировщики атаковали линкоры.

Как происходила эта атака, мы расскажем отдельно, но в целом моряки сумели выдержать график, хотя и не по своей вине.

Зато дипломаты опростоволосились, причем в первую очередь — сам министр иностранных дел Японии Того. Он запретил для перепечатки сверхсекретного документа использовать машинисток, не подумав: а как именно будут перепечатывать 22 страницы сами дипломаты? Дальше допустила прокол шифровальная служба посольства, которая работала в обычном графике. 6 декабря были расшифрованы только 5 частей ноты, остальное отложили на 7 декабря, причем работа началась только в 10.00. И лишь в 11.30 шифровальщики с ужасом прочитали, что ноту требуется вручить в 13.00. Об этом немедленно был извещен посол Номура, но время было упущено.

Первый секретарь посольства Окамура, тюкая по клавишам двумя пальцами, кое-как перепечатывал ноту. Лишь к 12.00 он справился с 13 частями, а шифровальщики так и не передали ему последнюю. Тогда Окамуре вздумалось просмотреть, что он натворил, и не в меру аккуратный дипломат принялся перепечатывать те страницы, где было больше всего помарок. В результате нота была готова лишь в 13.50. Номура и Курусу уже были вынуждены просить о переносе встречи с 13.00 на 13.45, но, как нетрудно догадаться, они опоздали. Они прибыли в госдеп в 14.05, но Хэлл демонстративно продержал послов в приемной еще 15 минут и принял только в 14.20. К этому времени уже было известно о нападении на Пирл-Харбор, что и дало Хэллу возможность гордо заявить: «За все мои 50 лет государственной службы я никогда не видел документа, преисполненного такими гнусными извращениями и ложью».

Все вроде бы нормально — опоздали вручить ноту с объявлением войны. Однако давайте еще раз обратимся к тексту документа: где оно, объявление войны? Его нет!!! Еще раз цитируем дословно: «Невозможно достичь соглашения путем переговоров». Нет фразы «Объявляется состояние войны». Нет даже формулировки «Разрыв дипломатических отношений». Имеется лишь некая расплывчатая фраза, которую можно истолковать как намерение. Простите, но в международном праве нет такого понятия «истолкование намерений». Дипломаты не гадалки и не обязаны заниматься расшифровкой намеков. Имеются лишь точные формулировки. А с этой точки зрения японская нота не является формальным объявлением войны, а потому время ее вручения не имело совершенно никакого значения. Ноту можно было вручить за стуки до налета и через месяц после него. Можно было даже вообще не вручать — это совершенно ничего не меняло. Война не была объявлена, а значит нападение японской авиации на Пирл-Харбор в любом случае оставалось предательским.

В этой связи просто необходимо провести параллели между событиями 22 июня и 7 декабря. Напомним, что 22 июня 1941 года в 6 часов утра рейхсминистр иностранных дел Германии фон Риббентроп заявил в присутствии представителей немецкой и зарубежной прессы в зале Бундесрата министерства иностранных дел в Берлине, что он принял посла советского правительства Деканозова и сообщил ему, что ввиду антигерманской политики советского правительства и угрозы границам Германского рейха, создаваемой огромным скоплением сил Красной Армии, правительство Рейха с сегодняшнего дня переходит к военным оборонительным мерам. Одновременно, в 5.30 германский посол в Москве граф фон дер Шуленбург сообщил то же самое советскому наркому иностранных дел Молотову.

В германской ноте говорилось: «Германия не согласна сложа руки смотреть на эти серьезные угрозы ее восточной границе. Поэтому Фюрер теперь дал приказ германской армии выступить против этой угрозы со всеми имеющимися в ее распоряжении средствами. Германский народ