путешествие.

— Да, это логично, — вздохнул доктор.

— И потом, зачем тот, кто скрывается, будет убивать своего единомышленника? Если единомышленник в чем-то, с их точки зрения, провинился, он не пошел бы на встречу. Как видишь, все здорово запутано.

— Что же теперь?

— Просто не знаю. Мне кажется, что ключ к решению загадки очень прост, но, несмотря на это, ничего не могу решить! И все-таки я считаю, что разгадка этой истории лежит в светлой фуфайке.

Доктор поднялся.

— Я поеду! Ломай голову один!

Два шофера положили труп на носилки и отнесли в машину. Полянка снова стала спокойной и тихой, желтые цветы в. лучах заката горели, словно свечи. Впервые за этот душный кошмарный день с запада подул ветерок и расшевелил листья дубов.

Наконец в рощице показался запыхавшийся, весь взмокший, но улыбающийся Стоян.

— Устал! — проговорил он. — Ну и гонка была…

— Лишь бы не зря…

— Да, кое-какие результаты есть, — сказал Стоян, садясь. И все подробно рассказал. Тропинка, вначале очень узкая, постепенно расширяется и становится удобной. И, главное, пыльной, так что колеса велосипеда оставили ясные следы.

Спустившись с горы, тропинка перешла в проселочную дорогу. Пройдя с километр, Стоян оказался возле Калковской плотины, места, любимого рыбаками. Дорога шла немного в стороне от водохранилища, но Стоян подошел ближе, надеясь увидеть какого-нибудь рыбака. И действительно, нашел двоих; они устроились в кустах, что росли подле плотины. Стоян расспросил их. Один из них ничего не заметил, но другой сказал, что около трех часов по дороге проехал человек на велосипеде. Ехал так быстро, словно за ним гнались. Но с места, где сидел рыбак, он мог видеть только его спину. Велосипедист показался рыбаку молодым человеком. Одет был в обыкновенный костюм темного цвета. Без шапки.

Волосы, по всей вероятности, темные. Вскоре велосипедист скрылся.

— А куда ведет дорога? В село?

— Нет, на шоссе… Село остается справа.

— Да, припоминаю, — кивнул Димов. — Налево дорога идет к городу, направо, через Калково, соединяется с Кюстандильским шоссе. Так?

— Точно так.

— Сколько километров от плотины до нашего города?

— Пять-шесть.

— Значит, если бы он поехал в наш город, самое позднее в половине четвертого он был бы там.

— Да, конечно… И даже если бы не очень торопился.

— А в котором часу отправляется поезд в Перник?

— Без десяти четыре.

— Может, он спешил на поезд? — предположил Димов. — А может, вообще не в его интересах долго оставаться там, где его могли встретить знакомые.

Все сели в «газик» и отправились в Гулеш. За всю дорогу Димов не произнес ни слова, сосредоточенное выражение не сходило с его лица. Он думал. И все-таки во всех комбинациях было что-то неестественное и невозможное. Димову было ясно, что правда ускользает от него. В сельсовете он нашел встревоженных Паргова и Пырвана.

— Манасиев исчез, — сразу сказал Паргов. — Нет нигде. В последний раз работники ремонтной мастерской видели его около двух часов — потом он пропал. У Манаско был мотороллер, его тоже не оказалось на месте, но никто ничего не видел и не слышал. В квартире Манаско произвели обыск. Он снимал комнату, и хозяйка еще не приходила с работы. Взяли понятых и осмотрели комнату. От Манасиева не осталось даже воспоминания, ничего, кроме грязного старого комбинезона. Весь его нехитрый багаж, помещавшийся в одном чемодане, исчез. Он явно не намеревался возвращаться в Гулеш.

— Сообщили куда-нибудь?

— Да, майору Жечеву в Перник.

Димов на мгновение задумался.

— Хорошо, соедините меня с Жечевым, — распорядился он. Их сразу соединили. Димов попросил своего коллегу в Пернике немедленно связаться с Софией.

— Нужно объявить розыск по всей стране! — сказал он. — Времени прошло немного, далеко Манасиев не мог уехать…

Димов положил трубку и повернулся к Паргову.

— А теперь пойдем к вязальщице. Может, еще что-нибудь скажет.

Вязальщицу они нашли в маленькой душной комнатенке. Это была уже пожилая женщина с очень худыми руками, ее желтое, просто иконописное лицо словно светилось в темноте.

— Тетя Еленка, давай поговорим серьезно, без обмана, — начал Паргов. — Когда в последний раз приходил к тебе Славчо Кынев?..

Взгляд женщины стал беспомощным, как у ребенка.

— Да… тогда же! — заикаясь, ответила она.

— Когда?

— Когда и ты был… Только он пришел к вечеру.

— А о чем он тебя спрашивал?

— Спрашивал, зачем приходили… Я ему сказала.

— Вы что же, не предупредили ее? — повернулся к Паргову Димов.

— Конечно, предупредили… И она обещала.

— Тетя Еленка, как же так? — с укором обратился к ней Димов. — Ты как поп: одно говоришь — другое делаешь…

— Да как же я ему не скажу, наш ведь парень, — затараторила вязальщица. — Начальник! Если ему не сказать, кому же и говорить.

— Да и родственники они к тому же, — пробормотал Паргов.

Димов поднялся.

— И что он тебе велел?

— Как и вы — никому не говорить. А могу ли я никому не сказать? Ведь вы все начальники! Думала, вы о соседках меня предупреждали.

— Ладно, ладно, натворила дел, — вздохнул Димов. — Почему ты работаешь с закрытыми окнами? Задохнешься…

— Сосед сердитый… Говорит, что моя машина очень стучит.

— Смотри, какой нервный! А ты ему скажи, что я разрешил. Милиция, скажи, разрешает.

Они вышли на темную улицу.

— Все ясно! — сказал Димов. — Ведь это же село, здесь все на виду. Можно ли здесь что-нибудь сохранить в тайне? От человека к человеку — дошло и до ушей Славчо… Надо было предугадать это. На вашем месте я бы отправил тетку Еленку на несколько дней в больницу, ну, например, чтобы обследовать желчный пузырь.

Теперь им оставалось нанести самый тяжкий визит — сообщить жене Славчо Кынева о несчастье. Димов пошел вместе с Парговым. Он нажал на кнопку звонка. Вскоре послышался топот босых ног, дверь открылась, и на пороге появилась девушка. То ли веселые, то ли лукавые огоньки горели в ее глазах. Димов почувствовал, как его сердце болезненно сжалось.

— Дома товарищ Кынева? — спросил он предельно официальным тоном.

Девушка как будто обиделась.

— Она дома… Но брат еще не вернулся…

— Мне надо поговорить с вашей…

— Невесткой, — подсказал Паргов.

Миновав прихожую, заваленную айвой, они вошли в комнату. Димов удивился тому, насколько молода