Он вспоминает, что в 1959 году запуск ракеты «с человеком на борту» еще не был первоочередным, а вот создание спутника для фото- и радиоразведки считалось неотложной оборонной задачей.

В этом деле американцы ушли вперед, создали спутники «Мидас» для фоторазведки и «Самос» – для радиоразведки. И пусть они были недовольны первыми результатами испытаний, но продолжали упорно работать.

Работали и наши конструкторы.

«Управлять космическим разведчиком, который назвали «Зенит-2», – пишет Б. Черток, – было куда сложнее, чем «Востоками». Для гарантии попадания в поле зрения фотоаппарата нужных объектов предусматривалась довольно сложная программа управления с Земли по специальной командной радиолинии. По сравнению с «Востоками», «Лунами», «Венерами» и «Марсами», для которых управление осуществлялось с помощью разовых команд и установок (заданное числовое значение для ограниченного числа параметров), объем информации, которую надо было передавать на борт «Зенита», возрос в десять раз. Каждый сеанс фотографирования требовал своей индивидуальной программы».

Далее Борис Евсеевич отмечает, что в сравнении с «Востоками» требования к точности ориентации оказались очень высокими. Задел, имевшийся по «Востокам», здесь не помогал.

Полная автоматизация всех процессов на борту при постоянном контроле с Земли и вмешательстве с помощью программно-командной радиолинии требовала разработки системы управления бортовым комплексом на новых принципах.

Оказалось, что и возвращение «Зенита» на Землю также отличалось от возвращения «Востоков». Проблем, что называется, хоть отбавляй, но их предстояло решить, во что бы то ни стало. Все предельно ясно: советский спутник-разведчик должен заработать на орбите.

«Первый «Зенит-2» погиб, так и не выйдя на орбиту, – скажет с сожалением Черток. И тут же вспомнит Костина: – Мы благодарны Петру Трофимовичу (я имел в виду генерала Костина) за постоянную поддержку, но понимаем, что не все генералы в Минобороны такие энтузиасты, как он».

Второй запуск «Зенита-2» состоялся 26 апреля 1962 года. Спутник летал три дня и три ночи и, можно сказать, открыл эру важнейшей космической деятельности – стратегической разведки.

После проявления первых снимков генерал Костин пригласил в лабораторию ГРУ, где шла обработка и дешифровка снимков Сергея Павловича Королева. Потом «пейзажами Америки» полюбовались Черток, Цыбин, Осташев – конструкторы, которые вложили много сил в создание разведывательного корабля.

Министр обороны Родион Малиновский ознакомил со снимками Никиту Хрущева.

«На них, – самокритично писал Черток, – еще трудно было отличить грузовой автомобиль от железнодорожного вагона, но лиха беда – начало».

Следующий «Зенит-2», а для открытой печати «Космос-7» вышел на орбиту 28 июля 1962 года. Он отлетал четверо суток. Здесь уже были опробованы различные режимы фотосъемки – малыми сериями и протяженными трассами, при разной освещенности и положении Солнца.

Этот полет дал фотографии районов общей площадью 10 миллионов квадратных километров, учитывая, что вся площадь США 9,36 миллиона километров.

Неспроста на заседании одной из очередных Госкомиссий генерал Костин назвал этот фотоматериал исключительно ценным дня обороны страны.

В 1962 году было произведено пять удачных пусков «Зенита-2», За три месяца 1963 года, с марта по май – четыре запуска.

Полет «Космоса-20», осуществленный 1 октября 1963 года, был последним в испытательной серии. Надежность космического разведчика была отлажена, и началась работа.

В 1967 году генерал Каманин в своем дневнике запишет: «Был у меня на приеме генерал Костин – начальник Центра космической разведки ГРУ Генштаба. Он показал альбом отличных снимков из космоса многих объектов США. Самолеты, морские корабли, ракетные установки, железнодорожные вагоны, узлы связи, мосты, заводы различаются по типам невооруженным глазом. Мы уже давно засняли всю территорию США и других стран. США еще раньше нас сделали то же самое над территорией СССР с той лишь разницей, что полученные ими снимки более четкие и с большей разрешающей способностью.

Костин предложил свои услуги в подготовке космонавтов по разведке с «Алмаза» и 7К-ВИ. Я согласился с его предложениями, подписал все необходимые документы и дал команду генералу Кузнецову организовать взаимодействие».

А это, собственно, и есть результаты работы космической разведки, о которых пишет Каманин.

12 лет возглавлял Центр генерал Петр Костин. За эта годы он по сути создал и поставил на ноги нашу космическую разведку.

С тех пор прошло много лет, но о Петре Трофимовиче помнят. Недавно в Интернете я нашел слова неизвестного пользователя. Есть только его номер 10831.

«У нас начальником по части разведки был генерал-лейтенант Костин Петр Трофимович, – пишет пользователь, – высочайшей культуры человек. Талантливый инженер, стратег и тактик незаурядный. Он никогда не ругался матом и не позволял этого подчиненным. Рядом с таким командиром культура расцветает. И космическая разведка была на уровне...»

Здорово сказал, и никаких больше слов не надо. Разве что напомнить: Петр Трофимович Костин – выходец из радиоразведки, как, впрочем, и сама космическая разведка. Так что радиоразведчикам есть кем и чем гордиться.

Кстати, напрашивается вопрос: а после создания Центра под руководством Костина и обретения им самостоятельности чем закончилась космическая эпопея радиоразведки? Да она, собственно, и не заканчивалась. Она продолжилась. Служба как следила за полетами космических кораблей, так и продолжала следить. И здесь, пожалуй, уместно добавить одно слово: «к счастью, следила». Ибо иначе действительно могло произойти несчастье. Тому достаточно примеров.

«Помню однажды, – рассказал мне генерал Петр. Шмырев, – что-то недостаточно точно сработало в системе приземления, и очередная подопытная собачка улетела далеко от расчетного района и приземлилась где-то в дебрях Восточной Сибири, в районе Подкаменной Тунгуски. Радиосигналы спускаемого аппарата были настолько слабы, что запеленговать их было невероятно сложно. К счастью, начальник радиопеленгаторного пункта в Климовске Петр Алексеевич Кащеев разработал и изготовил к тому времени устройство, позволяющее значительно повысить реальную чувствительность радиопеленгатора. Он сумел обнаружить еле уловимые сигналы спускаемого аппарата, навести на них другие, более близко расположенные к месту приземления радиопеленгаторные узлы, и определить координаты места приземления спускаемого аппарата с собачкой. Поисковая группа смогла своевременно прибыть на место в считанные часы до срабатывания системы самоликвидации. Дорогостоящий эксперимент не пропал даром».

В другом случае на карту была поставлена не только судьба «дорогостоящего эксперимента», но и жизни самих космонавтов.

... 18 марта 1965 года Алексей Леонов совершил первый в мире выход в космос.

Перед полетом на Байконуре выпал снег. Павел Беляев и Алексей Леонов вышли из гостиницы, а степь белая-белая. И навстречу им идет женщина. Дурная примета. Сергей Павлович Королев не разрешал женщинам быть на старте. Тогда Леонов и сказал Беляеву: «Ох, и нахлебаемся мы с тобой, Паша, в этом полете». И как в воду глядел.

Сначала у Леонова в космическом вакууме раздуло скафандр, и он с трудом возвратился в корабль. Но на этом их злоключения не закончились. Перед посадкой отказала автоматическая система ориентации. Павел Беляев вручную сориентировал корабль и включил тормозной двигатель. «Восход» совершил посадку в нерасчетном районе в 180 км севернее города Перми.

ТАСС сообщил, что посадка совершена в «запасном районе», который на самом деле оказался глухой тайгой.

«Мы оказались в снегу, – будет вспоминать потом Алексей Леонов. – Смотрим друг на друга. Смешно. Одна голова из снега. А снег, как соль. Тихо, воздух такой. Развернули радиостанцию сразу. И я ключом, как навигатор, начал передавать. На корабле был телеграфный ключ. Ти-та-та-ти. Дальность большая. Несколько тысяч километров. Ни ответа, ни привета. Ничего нет».

Газеты, журналы с годами напишут, что поисковые службы добрались до них только на третий день, и космонавтам одним на снегу, в мороз пришлось ждать спасения двое суток. Это, конечно, не совсем так, а