В частности, нам известно, что радиостанции частей германской армии, окруженных в районе Сталинграда, держат связь со своим руководством, находящимся вне окружения...»

Берия был прав. Попытки нарушения радиосвязи немцев путем создания радиопомех предпринимались под Ельней в сентябре 1941 года, под Сталинградом зимой 1942 года. Однако это были единичные случаи, и они в конечном итоге оказались малоэффективными.

Что же предлагал народный комиссар внутренних дел?

«НКВД СССР, – писал в своем письме Л. Берия, – считает целесообразным организовать в Красной армии специальную службу по забивке немецких радиостанций, действующих на поле боя.

Для осуществления указанных мероприятий необходимо в составе управления войсковой разведки Генерального штаба Красной армии сформировать три специальных радиодивизиона со средствами мешающего действия, рассчитанными для забивки основных радиостанций важнейших группировок противника».

Шла война, и времени на раскачку не было. Уже через два дня, 16 декабря, Государственный Комитет Обороны принял постановление о создании трех специальных частей радиопомех. 17 декабря издается директива заместителя наркома обороны о формировании 130, 131 и 132-го отдельных радиодивизионов СПЕЦНАЗ.

Позже, в июле 1944 года создается еще один дивизион – 226-й.

Работу по формированию первых частей радиопомех возглавил подполковник Михаил Рогаткин. Он стал начальником отдела радиопомех управления войсковой разведки ГРУ.

О Михаиле Ивановиче Рогаткине хотелось бы сказать особо. После войны он станет генерал- майором, лауреатом Ленинской премии, заместителем начальника управления. Вспоминая о нем, генерал Петр Шмырев всякий раз будет подчеркивать, что Рогаткин всегда был крайне чувствителен ко всему новому, передовому, поддерживал это новое, защищал, внедрял в жизнь.

В послевоенные годы именно Рогаткин обосновал необходимость создания нового направления – радиотехнической разведки, главными объектами которой стали радиолокационные и иные средства управления оружием.

В 50-е годы Михаил Иванович доказал своевременность появления самостоятельного органа по руководству радио- и радиотехнической разведкой. Так в 1955 году было организовано 6-е управление ГРУ Рогаткин – инициатор формирования воздушной радиотехнической разведки. Он был одним из первых, кто почувствовал перспективность ведения разведки из космоса и выступал за развертывание Центра космической разведки.

Доктор технических наук, профессор Александр Горелик вспоминает, что именно Рогаткин поддержал его предложения в 1963 году.

«Анализ возможных информационных каналов, – говорит он, – предназначенных для получения информации о распознаваемых космических объектах показал, что кроме радиолокационных и оптических средств... может быть использована и радиотехническая информация.

Автор (А. Горелик. – М. Б.) в конце 1963 года обратился в ГРУ ГШ, так как именно оно занималось проблемами радиотехнической разведки, где нашел (редкий случай!) полную поддержку заместителя начальника управления радио- и радиотехнической разведки генерал-майора Михаила Ивановича Рогаткина».

Но все это будет потом, после войны. И Михаил Иванович по праву останется в истории как создатель и основатель системы радиопомех, которая сегодня носит название службы радиоэлектронной борьбы (РЭБ). Кстати говоря, служба РЭБ станет первой, которая вырастет «из шинели радиоразведки», отпочкуется от нее и обретет самостоятельность. В 50-е годы таким же образом из недр радиоразведки появится служба специального контроля за ядерными взрывами, а в 60-е – космическая разведка. Но о них рассказ впереди. А сейчас вернемся в 1942 год к дивизионам радиопомех.

Итак, по штату дивизионы СПЕЦНАЗ имели личного состава до 200 человек, в том числе 32 офицера. На вооружении состояли автомобильные радиостанции, оборудованные приставками для создания радиопомех, радиоприемники «Вираж» и «Чайка», радиопеленгаторы «Штопор». Дивизионы также оснащались мощными железнодорожными станциями радиопомех «Пчела».

Части радиопомех не только были рождены радиоразведкой, но и остались с ней своего рода сиамскими близнецами. Без радиоразведки они самостоятельно существовать не могли. Радиоразведка как мать давала им пищу для жизни.

Опыт Великой Отечественной войны показал, что чем ближе и теснее взаимодействие радиоразведки и службы радиопомех, тем эффективнее подавление радиосвязи противника.

В ту пору отсутствовали ведомственные барьеры, взаимодействие осуществлялось на уровне оперативных отделений частей радиоразведки и радиопомех.

«После формирования дивизиона в Москве, в районе Останкино, – вспоминает командир 132-го дивизиона радиопомех полковник в отставке Алексей Бушуев, – мы выехали на фронт. Располагались в деревне Сидоровка, недалеко от ставшей потом знаменитой Прохоровки. Оттуда и вели забивку немецких радиостанций.

Было сложно. Опыт дался не сразу. Надо ведь обнаружить радиосети противника, настроиться и сорвать вражескую связь.

Нас выручала родная радиоразведка. Рядом находился 113-й дивизион ОСНАЗ, которым командовал мой товарищ Петр Костин. Благодаря ему я получал необходимую информацию, он всячески помогал нам.

Вот так создавали помехи. Противник нервничал. Знаете, когда немцы ругались, кричали в эфир: «русские свиньи», для нас это было лучшей похвалой. Значит, наша забивка достигала цели».

Первый опыт применения только что созданных дивизионов радиопомех был осуществлен в ходе операции «Полярная звезда» войсками Северо-Западного фронта против немецкой группы армий «Север». 131-й отдельный дивизион помех прибыл на фронт в феврале 1943 года. Место для развертывания было выбрано в районе поселка Селище. Дивизион создавал помехи радиосвязи штабов группы армий «Север», 16-й и 18-й армий, 6, 9, 10 и 27-го армейских корпусов, а также авиации 1-го воздушного флота и частям зенитной артиллерии.

В течение трех месяцев – с февраля по апрель – дивизион сорвал или затруднил прием около 500 радиограмм и нарушил более тысячи сеансов радиосвязи. 132-й дивизион Алексея Бушуева в ходе Курской биты создавал радиопомехи в районе юго-восточнее Белгорода. Объектами помех была радиосвязь 4-й танковой армии, штабов танковых и пехотных корпусов и дивизий, наступающих на Прохоровку. Операторы помеховых станций срывали за смену до сотни радиосвязей противника.

В ходе последующего наступления дивизион ставил помехи радиосвязи штабов 8-й полевой и 4-й танковой армии, 48-го армейского корпуса, а также забивал связь с авиацией.

В течение Курской битвы и в последующих наступательных операциях 132-й дивизион выставил помехи и сорвал передачу свыше 3500 радиограмм гитлеровцев. Порою передачу некоторых радиограмм немцам приходилось повторять но 15-20 раз. Все это существенно затрудняло управление войсками противника по радиосвязи.

Этот же дивизион подавлял радиосвязь соединений группы армий «Северная Украина» в период проведения Львовско-Сандомирской операции 1-го Украинского фронта в июле – августе 1944 года.

Особенно отличились специалисты части в ходе Висло-Одерской операции в январе-феврале 1945 года, когда наши войска окружили группировку фашистов в городе-крепости Бреслау и в городе Глогау. Дело в том, что по наблюдению разведки 5-й и 6-й армий, которые взяли в кольцо эти города, снабжение окруженной группировки по воздуху осуществлялось регулярно. Однако радиосвязь применялась ограниченно и шла весьма неактивно.

Представитель отдела радиоразведки ГРУ Александр Устименко, который в это время находился в 132-м дивизионе, и командир дивизиона Алексей Бушуев пытались найти разгадку этому явлению. Проанализировав все обстоятельства, они пришли к выводу: враг кроме радио применяет другие средства связи. Но какие?

Разгадку удалось найти в Москве, обнаружив у специалистов схему подземно-кабельных коммуникаций Бреслау.

Вот как об этом вспоминал сам Александр Устименко: «При изучении схемы стало ясно, что крепость