Топы мордой со страшенными клыками. Так они и кружили друг против друга — двигаясь, как в замедленной съёмке.

Фантик вся побелела и опять стиснула мою руку — так сильно, что чуть запястье мне не сломала. Но я в тот момент этого и не почувствовал! Я лихорадочно думал, что делать.

Кабан громко хрюкнул, а Топа гавкнул в ответ — с какой-то особенной интонацией, словно говоря зверюге: «Слушай, хватит дурака валять, незачем нам ссориться! Уходи и предоставь этих субчиков мне — я сам с ними разберусь!»

И, кажется, кабану немного польстило, что пёс взывает к его разуму, вместо того, чтобы со всей дури бросаться в драку — кабаны вообще жутко умные твари!

Но всё это я сообразил лишь потом — и как же ругал себя, что вдруг разучился понимать нашего пса! Видно, со страху разучился — ведь его речь была для меня так же понятна, как человеческая. Но тогда я прореагировал абсолютно по-идиотски — хорошо, что всё обошлось, а могло быть что угодно!

В общем мне померещилось, что этим лаем Топа предупреждал, что готовится напасть на кабана. И я отчаянно завопил:

— Топа!..

Пёс вздрогнул. Но и кабан — тоже. Он стал щурить подслеповатые глазки и водить пятачком, принюхиваясь, с какой стороны взялись новые враги. Топа повёл себя намного разумней, чем я. Вместо того, чтобы вцепиться кабану в шею, на миг — вполне достаточный для Топы — повёрнутую зверем, и начать отчаянную битву, он предупреждающе зарычал и на шаг отступил в нашу сторону.

Кабан понял все правильно: этот ручной волк мог бы сейчас порвать его загривок, но не хочет, потому что для него важнее всего безопасность вон тех маленьких двуногих тварей, притаившихся за деревом. Наверно, считает их своими детёнышами: у ручных волков бывают странные причуды, да оно и понятно, каких глупостей не нахватаешься, живя с людьми… Суть в том, что за своих детёнышей любой зверь будет биться насмерть, а кабану вовсе не хотелось биться насмерть с таким противником. Может, он и одолеет этого ручного волка, но овчинка выделки не стоит — сам уйдёт весь изодранный. За время противостояния Топе ярость кабана несколько утихла и он мог считать себя вполне удовлетворённым тем, что загнал главных врагов на деревья. Конечно, если б не вмешательство новых лиц, кабан вполне мог бы попробовать подточить одно из этих деревьев — или подождать, пока кто-нибудь из обидчиков сам свалится ему на клыки, закоченев от холода. Но чего нет, того нет. Когда у кабанов проходит приступ ярости, собственная безопасность всегда оказывается для них на первом месте.

Осмыслив все это, кабан медленно, задом, отступил за край поляны — а там развернулся и помчался во всю прыть, с громким треском проламываясь сквозь кусты. Через пару секунд он исчез из виду, а Топа и не собирался его преследовать.

Я облегчённо перевёл дух — и сидевшие на деревьях, по-моему, тоже.

Мы с Фантиком вышли из-за ствола.

— Молодец, Топа! — крикнул я. — Гришка, слезай, он тебя не тронет!

— А нас? — спросил один из незнакомцев.

— Вам придётся немного подождать, пока Гришка соберёт ружья, а я возьму пса на поводок, — ответил я.

Гришка опасливо спустился с дерева.

— Привет, Топтыгин! — несколько заискивающе проговорил он. — Не укусишь? Если бы ты знал, как я рад тебя видеть!.. Даже не думал, что когда-нибудь повстречаюсь с тобой с таким удовольствием!

Топа вильнул хвостом, хитро сощурился, рыкнул в сторону Гришки и раззявил пасть так, что было полное впечатление, будто он широко улыбается: мол, это я тебя дразню!..

— Вот паршивец! — хихикнула Фантик. Чуть-чуть нервно хихикнула, по правде говоря: она всё ещё приходила в себя после всех потрясений.

— Уф!.. — Гришка вытер пот со лба. — Я думал, что, все, каюк нам!

— Что здесь произошло? — поинтересовался я.

— У них спроси, как они умудрились промазать по кабану, — Гришка с мрачным презрением кивнул на сидящих на деревьях. — Я-то лишь к концу разборки подоспел, гнался за ними по их следам. Кабан и меня решил на зубок попробовать — я уж сам не помню, как взлетел на дерево, завидев эту тварь!

— Хотел ворованные ружья у них отобрать? — спросил я.

— Вот именно. Как нашёл эту пластинку, отвинченную с приклада, меня словно током долбануло! Вот гады, думаю, ведь под статью меня тянут! И — за ними на всех парах! Отберу, думаю, эти ружья, и твоему батяне тихо свезу… А эти горе-охотники… — он махнул рукой.

Он подобрал ружья, а я взял Топу на поводок.

— Теперь слезайте! — крикнул я. — Только осторожно, и убегать не вздумайте!

— Охренеть можно! — проговорил мужик, первым рискнувший спуститься с дерева. — чтобы из такого ружья, да промазать! Я из разболтанного старья кабанов бил, а тут…

— Это вам наука, что чужое добро впрок не идёт, — назидательно заметил перевоспитавшийся Торбышев.

— А иди ты!.. — с досадой отмахнулся второй мужик. Отмахнулся слишком резко — и Топа недовольно зарычал. Оба вора тотчас застыли как по струнке.

— Вам ещё повезло, — сказал Гришка. — Лучше уж совсем промазать по кабану, чем легко его ранить. Тогда бы кабан на все пошёл, чтобы вам отомстить, его и свора таких собак не отогнала бы!

— Да у меня было полное впечатление, что я попал! — сказал первый мужик. — А потом гляжу — на кабане ни царапинки, и он на меня прёт! Он бы точно меня задрал, если б не Сенька!

— Ага, — второй мужик тоже не мог сдержать возбуждения. — Я близко был! Хотел подстрелить кабана, нажал на курок — осечка! Ну, как курок щёлкнул, кабан на меня посмотрел. Как раз Пашке хватило времени, чтобы бросить ружьё и на дерево взлететь! Кабан, не будь дурак, на меня! Я — тоже на дерево! Кабан нас сторожить уселся, а тут Гришка идёт…

— Вот дурацкая смерть была бы, если бы из-за вас меня кабан съел! — в сердцах сказал Гришка.

— Так мы ж тебе кричали… — стал слабо оправдываться первый мужик — тот, которого звали Сенькой. — Предупреждали тебя…

— Погодите! — сказал я. Мне припомнился степановский ковёр — с его охотниками, стреляющими мимо цели. — Неужели вы не видели, как пуля попала в кабана или в снег?

— Да где там было смотреть! — ответил неудачливый стрелок. — Хотя, говорю, мне показалось сначала, что я попал…

— Как вы стояли? — спросил я.

— Да возле тех деревьев, на которые потом сиганули.

— А где кабан был?

— Вон там, — указал Пашка. — Он на прикормку вышел. Мы её специально оставляли — и накануне Нового года, и вчера.

— Значит, пуля шла вон оттуда вон туда? — я показал рукой.

— Верно.

— Топа, сторожи, — сказал я, отпуская поводок. — Не двигаться!

Мужики напряглись.

— Слышь, парень, ты бы всё-таки придержал его! А то, неровен час, кинется!..

— Он не кинется, если вы не будете дёргаться, — твёрдо заверил я. И поглядел на Гришку. — Гриш, ты не подержишь его две минуты? Для их спокойствия… Не бойся, он не рванёт.

Я думал, Гришка откажется. Но он, сделав глубокий вдох, нагнулся за поводком — и с глубоким выдохом выпрямился, будто из ледяной воды вынырнул.

— После этого кабана я с Топтыгиным готов под ручку ходить!.. — сказал он. Но поводок он всё равно держал с большой опаской, словно ёжика в руки взял, и, конечно, тут же бросил бы поводок, если бы Топе вздумалось рвануть. Но даже это символическое сдерживание Топы несколько успокоило мужиков. Во всяком случае, они перестали таращить глаза и цепенеть как кролики.

— Что ты хочешь? — тихо спросила Фантик, догнав меня.

— Я вспомнил степановский ковёр, — объяснил я. — Когда я его вчера разглядывал — пока секретарь его чистил — мне стала заметная ещё одна ненатуральная вещь. Все охотники на нём промахиваются. В