прославленному раввину: в этом случае в одной посылке были бы данные о всех трех основных врагах гитлеровского райха — евреях, франкмасонах и международных капиталистах.

Все приготовленные документы надо было перечитать еще раз. Затем тщательнейшим образом уничтожались все черновики, копировальная бумага, ленты пишущих машинок.

Заготавливался конверт для сообщений под заголовком «В последнюю минуту». На этой работе было занято несколько человек с девяти часов вечера до шести часов утра.

Наконец, мешок из просмоленной парусины был наполнен и запечатан. Его укладывали в самовозгорающийся чемоданчик, который крепился на багажнике двухместного велосипеда-тандема.

Последняя проверка доставщиков: осматривались документы, выяснялись цели путешествия, проверялось оружие.

И посылка № N отправлялась в путь.

Если все пройдет благополучно, без неприятных встреч, и лощина для посадок не будет обнаружена немцами, то ночью прилетит маленький, почти бесшумный «лизандр».

Если час катастрофы не пробил, «лизандр» сделает посадку ночью, в укромном месте на французской земле.

А через несколько дней Би-би-си скажет в своей вечерней передаче: «Желание увеличивается по мере того, как возрастают препятствия»…

А мы будем знать, что целый трудный месяц мы работали и боролись не напрасно.

А если посылка не дошла до адресата — что ж: надо поскорее готовить ее двойник, только и всего. Что не удается с первого раза, удается со второго.

А там уже пора готовить посылку № N + 1.

Гестаповцы преследовали человека от самого вокзала Бротто. Смертельно раненный, он позвонил в дверь дома, в котором жил один из нас. Затем он умер, не произнеся ни слова.

— Незнакомый, — сказал Альфред.

— Не из моих, — заметил Верн.

Вмешался аббат М., участник нашей группы, бывший тюремный духовник:

— Однако он позвонил к нам!

— Это ничего не доказывает, — возразил Альфред. — Позвони он в соседнюю дверь, он наткнулся бы на другую подпольную группу. Город набит ими.

— Документов нет, — констатировал Верн. — Вот лондонский вопросник. Ключи. Около ста тысяч франков, среди них много пятитысячных купюр лондонской работы. Билет парижского метро. Белье без меток. Бумажника нет. Что скажете, г-н Шерлок Холмс?

— Я полагаю, Ватсон, — ответил Альфред, — что этот человек успел выбросить свой бумажник с другими документами. Установить его личность будет нелегко.

— Вы согласны заняться похоронами, г-н аббат?

Все необходимое будет сделано, в физическом и духовном смысле. Я предупрежу наших друзей из полиции. Они доставят тело в институт судебной медицины, и все будет в порядке. До свиданья, друзья.

Каждый день на нас сваливалась новая тайна.

Накануне Сотэ, один из лучших наших лионских агентов приволок труп, вытащенный из Роны. На утопленнике был найден документ какой-то «службы 500», о которой мы ничего ке слыхали ни тогда, ни впоследствии. Он, видимо, принадлежал к незнакомой нам подпольной группе, Ранений на теле не оказалось, вероятно человек бросился в реку в поисках спасения и утонул, вернее всего, от судороги. Мы послали донесение в Лондон, приложив копию протокола, составленного французской полицией.

Днем раньше объявилась другая загадка. В Лион внезапно пожаловал Гиммлер. По всем данным, он приехал, чтобы закупить на черном рынке золото для себя и для некоторых других высокопоставленных нацистов. Возможно, у рейхсфюрера СС были и другие планы, но никаких донесений от наших людей еще не поступало. Надо было подождать дополнительных сведений. По мере того как наша группа приобретала опыт, количество информации непрерывно росло. Тем не менее в тумане лионских ночей возникало все больше и больше тайн. Это было характерно для нашей эпохи, подобно которой не знавала история.

С обеих сторон баррикады атмосфера сгущалась. И чувствовалось, что обе стороны все ближе подходят к решению атомных загадок.

Мы знали, что американское правительство старательно выискивает повсюду физиков, экспериментаторов и особенно теоретиков. С другой стороны, нам было известно, что в Германии также упорно велись работы над расщеплением ядра. Сейчас можно сказать прямо, что союзники недооценивали значение этих работ. Секретные обзоры — в частности, обзор профессора Гудсмита — страдали неполнотой и каким-то блаженным оптимизмом. В области атомных исследований немцы продвинулись гораздо дальше, чем принято думать. Еще большего они достигли после окончания войны. Когда немецкий милитаризм возродится снова, в руках у него будет ядерное оружие.

Примерно в это время группой наших агентов была предпринята попытка получить более подробные сведения относительно оружия «X» и одновременно подорвать боевой дух немецкого офицерского состава. Была использована страсть некоторых высокопоставленных немцев к оккультизму и «тайным знаниям». Такое любопытное, но маловероятное совмещение — межпланетные открытия и гадания на кофейной гуще — могло подорвать всякое доверие к самому факту существования секретного оружия.

Тогда — в первые месяцы 1943 года — самолеты еще не летали быстрее звука. Сообщения о ракете дальнего действия, передвигавшейся в стратосфере со скоростью пять тысяч километров в час, вполне могли показаться фантастическими и не заслуживающими внимания. Мы ощутили со стороны верховного союзного главнокомандования холодок недоверия, выразившийся в недомолвках и колебаниях.

Тем не менее неоспоримые доказательства продолжали накапливаться. В них было немало противоречий, но все противоречия сглаживались, если допустить, что речь шла не об одном секретном оружии, а о трех сразу.

Так оно и было. Противник готовил одновременно:

1. Самолет-робот. Груженный взрывчаткой, управляемый без летчика, он был предназначен для обстрела по не слишком удаленным целям и запускался со специальных площадок, во множестве строящихся на европейском побережье. Мы назвали его «самолетом-снарядом».

2. Ракета ближнего действия, призванная в значительной мере заменить зенитную артиллерию и истребительную авиацию.

3. Ракета огромных размеров, способная подниматься за пределы земной атмосферы на высоту ста километров. Эта ракета была предназначена для обстрела Англии, а в дальнейшем — и Соединенных Штатов.

Сообщения об этой ракете в союзническом верховном штабе встретили с особым скептицизмом.

Однако о ней докладывало нам множество людей.

Работы велись непосредственно в Пеенемюнде. А кроме того — у фабрикантов жидкого кислорода, у крупных спиртоперегонных заводчиков, у владельцев фирмы сверхлегких насосов и помп в Швеции. Все показания полностью совпадали.

Правильность лионских информации подтверждалась, а не верили именно те люди, которым