— Да я понимаю, — недовольным тоном сказал Сысоев и взял записку. — К кому там?

— К старшему механику.

— Есть! Николай Васильевич, а как же с английским языком?

— Успеете. Почините станцию и можете заниматься. Хоть китайским.

Всю дорогу Сысоев ворчал:

— Вот увидишь — они нас запрягут. Они, видишь ли, и Дорогу жизни строили, и фарватер углубляли под бомбами, и вообще герои, а мы — просто так… А виноваты мы, что ли, если нас в Неву загнали? Герои — это не те, что героями родились, а те, которых война научила геройствовать… У нас каждый бы стал героем на месте героя.

Миша не понимал недовольства и обиженного тона машиниста и тем более его теории о героях. Ему было достаточно того, что работа нужна для Ленинграда.

— Вот тоже герои! — сказал Сысоев, указывая на женщин, которые суетились около ручной тележки, тяжело нагруженной какими-то машинными деталями.

Объезжая воронку от снаряда, они с тележкой застряли в развороченном булыжнике и никак не могли выкатить её на ровную дорогу.

Сысоев подошёл к женщинам и по-хозяйски сразу же набросился на них:

— Вылупили глаза, а дороги не видите!.. Дальше надо было объехать… куда смотрели!..

— Ладно, ладно, моряк. Ты лучше помоги, — миролюбиво отозвалась старшая, рукавом ватника вытирая вспотевшее лицо. — У нас силёнок-то не шибко много… приходится экономить…

— Вот и плохо экономите…

Сысоев с сердцем решительно ухватился за колесо и начал командовать:

— А ну, взяли!.. Раз, два, три!.. Ещё раз! — Тележка закачалась, брякнула металлом и выехала на ровное место.

— Ну спасибо, товарищ! Выручил! — зашумели довольные женщины. — Приходи в гости, чаем угостим…

Сысоев сердито зашевелил усами и, молча подтолкнув Мишу, зашагал прочь, не отзываясь на благодарность.

— А я думаю, они на самом деле герои, — сказал Миша. — Работают под снарядами, в голоде, в холоде и не хныкают, а ленинградскую марку держат как надо.

Сысоев покосился на мальчика и неохотно подтвердил:

— Ну и что ж, так оно и есть. В Ленинграде сейчас, конечно, жить не просто; только я говорю, что одни побольше герои, а другие поменьше, Техфлотовцам везёт. Их посылают в такие места, что хочешь не хочешь, а геройствуй!

Впрочем, Сысоев забыл о своём недовольстве, как только они пришли на громадную землечерпалку и попали в бригаду. Ни Миша, ни Сысоев не уронили чести торгового флота и работали на совесть. А задача была трудная. Приходилось работать по пояс в холодной воде. Обстрелом были повреждены железные трубы, проложенные от землечерпалки на городскую водопроводную станцию. Трубы были проложены на случай, если бомбой или снарядом повредит станцию, и тогда должен был начать работать «Волхов», машины которого могли вполне обеспечить город подачей воды.

К Кренделю Миша шёл сосредоточенный, серьёзный. Вспоминался разговор с Иваном Васильевичем и с Бураковым. Мальчик обдумывал всевозможные неожиданности, которые могли случиться, но потом решил, что все предусмотреть невозможно. Главное — не теряться.

Затем он начал было придумывать себе новую биографию, по и здесь верно решил, что ничего придумывать не надо Если придётся говорить о себе, то лучше приводить факты, которые легко проверить. Отец пропал без вести на фронте, мать убита во время бомбёжки, работает и живёт он на судне.. Ну, и занимается воровством. Эту-то ложь они проверить не смогут.

По пути к Кренделю Миша решил зайти к Лене, занести ей продукты.

Противогаз заметно оттягивал плечо, — там лежал большой кусок лососины и с килограмм хлеба. Мастерскую Миша нашёл легко. Лишь только он поравнялся с ней, как за окнами услышал стрекотанье швейных машинок.

В прихожей, куда он вошёл, против висевшей на стене стенгазеты под названием «Боевой листок» стояли две женщины. На другой стороне, около вешалки, на скамейке сидела старуха.

— Тебе чего нужно? — спросила старуха.

— Вызовите, пожалуйста, Лену, — попросил Миша, но шум машинок заглушил его слова.

Женщина, читавшая газету, подошла к мальчику и задала тот же вопрос. Миша повторил:

— Мне Лену…

— Какую Лену? У нас их три. Миша смутился. Он не знал фамилии новой знакомой.

— У которой карточки украли, — нашёлся он.

— А-а… Леночку Гаврилову.

Женщина ушла. Миша с волнением ждал. Ему казалось, что он не узнает девочку. Вчера из-за темноты он не мог разглядеть её лица. Интересно, как она отнесётся к его приходу, думал он.

Из глубины прихожей вышла девочка и остановилась. Она была в скромном ситцевом платье, не доходившем до колен. Светлые, слегка вьющиеся волосы были заплетены в две косы и перекинуты на грудь.

— Кто меня звал? — с удивлением спросила она, не узнавая Мишу.

— Это я звал, — сказал Миша прерывающимся от смущения голосом и откашлялся, — Вы меня не узнали, Лена?

Девочка покраснела.

— Миша? Я не думала, что вы придёте, — просто сказала она и пальцами начала крутить колечко локона на своей косе.

Миша сосредоточенно смотрел на это движение, словно за этим и пришёл.

— Пойдёмте в красный уголок, — предложила Лена.

— Нет, я сейчас тороплюсь. Я зашёл на одну минуту.

Он вынул продукты, завёрнутые в газету, и протянул ей.

— Вот. Это вам…

— Нет, нет… — испуганно отступив на шаг, сказала девочка. — Я ни за что не возьму.

— Это мне ничего не стоит, — горячо сказал Миша.

— С какой стати! Нет… нет…

— Ну, тогда я так оставлю…

С этими словами Миша положил свёрток на скамейку и не прощаясь вышел.

В квартире Кренделя все уже собрались, кроме Пашки, и встретили Мишу, как старого знакомого Среди присутствующих была новенькая — Тосина подруга, по имени Нюся. Клички она не имела, хотя Брюнет звал её Ню. Завитая, накрашенная, вертлявая, худенькая девчонка строила из себя взрослую. С первой фразы Миша возненавидел её.

— А вы, Миша, интересный…

— Какой есть, — буркнул мальчик, поздоровавшись. На столе стояла наполовину выпитая бутылка водки, а мать Кренделя на кухне жарила лепёшки.

— Мы гуляем, Миша, — преувеличенно пьяным голосом сказал атаман. — По случаю случившегося случая… Деньги у тебя есть?

— Если надо будет, найдём.

— Ну, значит, сегодня сыграем.

— Он очень деньги любит. Деньги — его страсть, — сказала Нюся и расхохоталась.

— А кто деньги не любит? — спросил Брюнет. — Поднимите руки, кто деньги не любит. За деньги мы на все пойдём. Так я говорю, Чинарик?

— Так, так… Ты не ломайся, Жора. Выпил на копейку, а захмелел на рубль.

— А ты согласен со мной? — обратился Брюнет к Мише.

— Согласен, — сказал Миша.