Цвет лица Трифера изменился и теперь напоминал некрашеную штукатурку на стене. Он попросил разрешения поговорить с Гаем с глазу на глаз, в беседе он назвал ему два имени.

Гай написал письмо императору, которое должен был доставить я, хотя и отказался сообщить мне эти два имени. Я решил, что он бессмысленно играет в бюрократа, хотя позднее понял почему.

Мы с Гаем отправились вдоль побережья в Дурноварию, на его любимую виллу. Мне требовалось спросить его почтенную племянницу Елену, готова ли она отправиться домой, а если готова, желает ли, чтобы я сопровождал ее по Европе. Меня туда вез Гай. Мы ехали сто миль так медленно, что мне страшно хотелось вырвать поводья у него из рук.

Я должен признать, что стиль Елены Юстины, несущейся во весь опор, мне нравится гораздо больше, и я сожалел, что меня везет не она.

Гай отправился на виллу вместе со мной, потому что хотел подрезать виноградную лозу. Она была в жалком состоянии. Он так долго жил в Британии, что забыл, как по-настоящему должна выглядеть виноградная лоза.

Вилла прокуратора представляла собой богатую ферму в долине маленькой речушки с видом на низкие зеленые горы. Мягкий климат очень хорошо подходил человеку с больными ребрами. Дом был полон книг и игрушек. Жена и дети отправились в Лондиний после Сатурналий, но я догадывался, какая тут идет жизнь в летние месяцы. В этом доме я мог бы долго отдыхать, именно такой я хотел бы когда-нибудь иметь.

Гай забавлялся, занимаясь в Дуноварии ерундой и попусту тратя время. Он выступал там в роли местного магистрата. Его неприятная племянница находилась на вилле, но держалась сама по себе. Если бы мне нравилась Елена Юстина, то я мог бы посчитать ее скромной, но мне она не нравилась, поэтому я называл ее необщительной. Поскольку Елена не вернулась к комфорту Лондиния вместе с Элией Камиллой, следовало предполагать, что теперь она намеревалась возвращаться в Рим. Но планы ее путешествия оставались неясными.

Я наслаждался собой в гостеприимном доме. Днем я читал, писал письма или, хромая, гулял по ферме. Слуги были дружелюбными и вполне приемлемыми для общения. Каждый вечер я с радостью беседовал с хозяином. Даже несмотря на Британию, это была идеальная римская жизнь. Уезжать мне не хотелось.

Однажды, когда шел особо неприятный дождь, Гай не смог уехать и налагать штрафы на кельтов, ворующих скот. Вместо этого он решил со мной побеседовать.

— Руфрий Виталий просил меня с тобой поговорить. Как я понял, ты обещал организовать ему отправку в Рим в качестве ответственного за багаж Елены?

— Позвольте мне догадаться самому — он не хочет ехать?

— Частично в этом виноват я, — Гай улыбнулся. — Он произвел на меня большое впечатление. Я предложил ему контракт на работу на руднике — в должности моего аудитора. Он должен заняться исправлением процедурных нарушений.

— Отличный выбор. Он вам здорово поможет. Кроме этого, насколько я помню, у него имеется некто по имени Труфорна, с кем он никак не может расстаться! — хмыкнул я.

Прокуратор улыбнулся вежливой улыбкой человека, сторонящегося вникать в детали личной жизни других людей. Затем он указал, что если Виталий отказывается, то сопровождать Елену придется кому-то другому…

— Она разговаривала с тобой, Фалько?

— Мы не разговариваем. Она считает меня крысой. Флавий Иларий посмотрел так, словно ему больно.

— О, я уверен, что это не так. Елена Юстина ценит все, что ты сделал. Она была глубоко потрясена твоим состоянием, когда забирала тебя с рудника…

— Я это переживу!

Я лежал на кушетке и наслаждался зимними грушами, которые управляющий виллы тщательно выбрал для меня из запасов и подал в чаше. — Кажется, ваша племянница, если вежливо выразиться, очень нервная и возбудимая особа.

Флавий Иларий сурово на меня посмотрел.

— Я не хочу сплетничать, — добавил я рассудительным тоном. — Если мне предстоит ее сопровождать, то было бы неплохо знать, в чем заключается проблема.

— Это справедливо, — мой новый друг Гай тоже мог считаться разумным человеком. — Итак, приехав к нам после развода, она выглядела подавленной и запутавшейся. Я подозреваю, что она до сих пор не оправилась и в какой-то мере чувствует себя сбитой с толку, но теперь ей удается это лучше скрывать.

— Вы можете мне сказать, что пошло не так?

— Только с чужих слов. Насколько я знаю, муж с женой так и не сошлись. Молодого человека знал ее дядя, брат моей жены Публий. Именно Публий предложил этот брак ее отцу. В то время Елена описала своего будущего мужа в письме моей жене, как «человека с положением, без неприличных привычек».

— Ничего себе!

— Вот именно. Элия Камилла не одобрила этот брак.

— Тем не менее это лучше, чем начинать с затуманенными любовью глазами.

— Возможно. В любом случае Елена никогда не ожидала страсти, единения умов, но в конце концов обнаружила, что для нее недостаточно высокого положения и хороших манер. Недавно она поделилась со мной. Она предпочла бы, чтобы он ковырял в носу и бегал за работающими на кухне девушками, но, по крайней мере, разговаривал с ней!

Мы оба посмеялись над этим, хотя и сочувственно. Если бы мне нравились женщины с чувством юмора, то девушка, сказавшее подобное, могла бы приглянуться.

— Значит, я понял неправильно, Гай? Это он развелся с ней?

— Нет. Обнаружив, что они несовместимы, Елена Юстина сама написала уведомление о разводе.

— А-а! Она не считает необходимым притворяться.

— Нет. Но она чувствительная, и ты сам видел результат! К этому времени стало очевидно, что прокуратора мучает совесть из-за таких откровенных высказываний, поэтому я оставил эту тему. Когда Гай в следующий раз отправился в город, я поехал вместе с ним. Я воспользовался возможностью приобрести двадцать разнообразных винных кубков из сплава олова со свинцом. Это была местная продукция.

— Сувениры для моих племянников и племянниц. Плюс несколько «серебряных» ложек для каши для новых членов семьи, которых мои сестры обязательно мне гордо представят, как только я вернусь.