Децима оказалась скромной, домашней женщиной, которая в то же время великолепно играла публичную роль. Она мило мне улыбнулась, причем ее улыбка казалась искренней.

— Значит, это вы друг Сосии Камиллины!

— Не очень хороший, — признался я, после чего утопил свою печаль в этих полных сочувствия глазах.

Приличные некрасивые женщины ничего для меня не значат, тем не менее, мне сразу же понравилась тетя Сосии. Это была как раз та добрая женщина, о которой мечтает мальчик, если решит, что настоящая мать потеряла его при рождении и его воспитывают чужие люди в чужой земле… О, я весело фантазировал. Но меня кружило в личном кошмаре, и я только что преодолел путь в тысячу четыреста миль.

Друг Гай жестом указал мне на кушетку, но я заметил в комнате дополнительную жаровню, устроился на небольшой скамье рядом с ней и протянул руки к тлеющим углям. В другой ситуации я бы промолчал насчет того, что обнаружил наверху, но я предпочитаю сражать клиентов честностью, затем слушать их крики.

— Как я понимаю, кто-то обыскал мои вещи. Вероятно, это было неприятно. Куча нестираных нижних туник…

— Больше этого не повторится! — улыбнулся Иларий и добавил, — просто проявляем осторожность.

Это не было извинением, и я не забеспокоился. Профессиональные предосторожности, которые мы оба понимали, поэтому вежливо кивнули друг другу.

Внезапно и резко прозвучал полный ярости голос, и я даже подпрыгнул.

— У вас браслет, который принадлежал моей двоюродной сестре!

Я наполовину обернулся. Напряженная молодая женщина с маленькой девочкой. Глаза цвета жженой карамели на полном горечи миндалевидном лице. Золотые серьги в форме колец, на каждом — небольшие бусинки из сердолика. Внезапно я понял. Это дочь моего сенатора. Это и есть Елена.

Она сидела в полукруглом плетеном кресле, а ребенок счастливо залезал ей на колени и слезал с них. (Я знал, что своих детей у нее нет, поэтому маленькая девочка должна быть из этого дома.) Никто не назвал бы эту женщину некрасивой, но по привлекательности она не составляла конкуренции тете. У нее были густые и широкие брови отца, а поджатые губы и недовольное выражение лица напомнили мне его брата Публия.

— Вам следует его вернуть, Фалько!

Я никогда не любил женщин с громкими голосами и плохими манерами.

— Простите, но я оставлю его себе.

— Я подарила браслет ей!

— А она подарила его мне.

Я видел, почему сенатор так привязан к своей сестре с добрыми глазами, если это злобное существо породил сам.

Как только между нами возникло напряжение, вмешалась Элия Камилла, у нее в голосе слышались укоризненные нотки.

— Мне кажется, что мы все должны вести себя по- взрослому. Дидий Фалько, вы были привязаны к моей несчастной племяннице?

Это был классический тип римской матроны. Элия Камилла не допускала неприятных сцен. После тридцати лет сражений с собственной матерью, вечно задающей мне вопросы о женщинах, с которыми я имел дело, я к ним привык, и они от меня просто отскакивают.

— Мне очень жаль, — Элия Камилла явно укоряла себя за неприятную сцену. — Это было непростительно.

Эти открытые интеллигентнее люди поколебали мою уверенность. Мне удалось выдавить из себя ответ.

— Госпожа, все, кто знал вашу племянницу, были к ней привязаны.

Она грустно улыбнулась. Мы оба понимали, что мой простой комплимент был не тем, что она имела в виду.

Элия Камилла бросила взгляд на мужа, который снова взял в свои руки нити разговора.

— Конечно, я получил официальное извещение, копию протоколов официального расследования и объяснение причин твоего прибытия в Британию. Хотя мне бы хотелось услышать от тебя самого о твоих мотивах, — сказал он мне с понятной прямотой. — Ты винишь себя?

— Я виню человека, который ее убил, — заявил я. Я увидел, как приподнимаются его редеющие брови. — Но пока он не опознан, я беру ответственность на себя.

Женщина, с которой я поругался, высвободилась от ребенка и быстро вышла из комнаты. Она была высокой. Наблюдая за ней, я вспомнил, как когда-то любил высоких женщин.

Поскольку лицемерие помогает, я заговорил уважительно и с самым серьезным видом.

— Я только что имел честь оскорбить благородную дочь своего клиента?

Элия Камилла явно была обеспокоена тем, как вышла молодая родственница. Иларий протянул ребенку палец, и ребенок схватился за него во сне, одновременно лягая в воздухе одной ножкой. Очевидно, Флавий Иларий с юмором относился к подобным сценам. Вместо того чтобы широко улыбнуться, он сконцентрировался на том, чтобы снова надеть на ножку ребенка крошечный фетровый сапожок.

— Фалько, я приношу извинения! Это Елена Юстина, племянница моей жены. Мне следовало вас представить друг другу. Как я понимаю, было высказано предложение, чтобы ты проводил Елену домой?

Я достаточно долго не отпускал его взгляд, чтобы разделить шутку, затем подтвердил, что так и есть. Или я так понял.

Я и без конфронтации с этой злобной ведьмой Еленой Юстиной пребывал в мрачном настроении. Ее ждет долгий путь домой, через варварскую территорию, поэтому я понимал, почему сенатор так хочет обеспечить ее каким-то профессиональным сопровождением. Правда, после моего провала с Сосией Камиллиной, казалось смехотворным то, что он выбрал меня. Я хотел ему помочь, но теперь, после знакомства с Еленой, перспектива близкого контакта с этим человеком его отпрыском с дурным характером меня совсем не радовала. Когда-то завоевание ее на свою сторону могло бы стать вызовом. Теперь я очень болезненно переживал смерть Сосии, и у меня не хватало энергии. Только тот факт, что мне нравился Децим Камилл Вер, давал мне терпение вообще разбираться со сложившейся ситуацией.

В день нашего знакомства я не обнаружил у Елены Юстины никаких положительных качеств, если у нее такие вообще имелись. По каким-то причинам, которые