На следующем занятии, не успела Бонни заикнуться про Пэм, как дверь распахнулась — и на пороге возникла Пэм собственной персоной. Широко раскинув руки, она воскликнула: «А вот и я!» — и все, кроме Филипа, повскакали и радостно ее окружили. Сияя своей удивительной улыбкой, Пэм обошла всех по порядку, заглянула каждому в глаза, обняла, поцеловала Ребекку и Бонни, взъерошила волосы Тони и, добравшись наконец до Джулиуса, нежно прижалась к нему и прошептала: «Спасибо, что рассказал мне по телефону. Я жутко расстроена, я так за тебя волнуюсь». Джулиус взглянул на нее: такое родное, улыбающееся лицо Пэм светилось радостью и оптимизмом.

— Добро пожаловать домой, Пэм, — сказал он. — Боже мой, я так рад снова тебя видеть. Мы скучали по тебе. Я скучал по тебе. Тут взгляд Пэм упал на Филипа, и лицо ее мгновенно омрачилось. Улыбка стерлась, добродушные морщинки вокруг глаз исчезли. Думая, что она удивлена появлением нового лица в группе, Джулиус поспешил представить:

— Это наш новичок, Филип Слейт.

— Что ты говоришь. Неужели Слейт? — воскликнула Пэм, нарочито избегая глядеть на Филипа. — А я думала, Филип Слиз Лицом-Вниз. Или Филип Слаймболл Женский-Дырокол. — Она повернулась к двери. — Извини, Джулиус, я не могу находиться в одной комнате с этим подонком.

Все остолбенели от неожиданности и, застыв, молча переводили взгляды с Пэм, которая так и кипела от возмущения, на Филипа, сохранявшего полную невозмутимость. Джулиус не выдержал первым:

—  Что с тобой, Пэм? Сядь, пожалуйста.

Тони внес в комнату еще один стул и хотел было его поставить, как Пэм воскликнула:

—  Не сюда. — (Свободное место было только рядом с Филипом.) Ребекка немедленно поднялась и проводила Пэм к своему месту.

После паузы Тони спросил:

— Что случилось, Пэм?

— Боже мой. Я не могу поверить. Это что, чья-то шутка? Хуже этого ничего нельзя было придумать. Снова видеть эту мразь.

— Да что такое? — спросил Стюарт. — Что ты такое натворил, Филип? Скажи же что-нибудь. Что здесь происходит?

Филип ничего не ответил и только слегка покачал головой, но его лицо, на котором успела выступить краска, говорило само за себя. Значит, какие-то нервы у тебя все-таки есть, отметил про себя Джулиус.

— Что происходит, Пэм? — настаивал Тони. — Скажи, здесь все свои.

— За всю жизнь ни один мужчина не обходился со мной хуже, чем это существо. Вернуться домой, в свою родную группу, чтобы оказаться с ним в одной комнате, — нет, это невероятно. Мне хочется кричать, топать ногами, но я не стану — по крайней мере, не при нем. — Внезапно замолчав, Пэм опустила глаза, медленно качая головой.

— Джулиус! — воскликнула Ребекка. — Сделай же что-нибудь. Мне это совсем не нравится. Что творится, в конце концов?

— Очевидно, между Пэм и Филипом что-то произошло раньше, но, уверяю вас, для меня это полный сюрприз.

Немного помолчав, Пэм подняла глаза на Джулиуса и сказала: -

—  Я так много думала о нашей группе, так хотела скорее вернуться, все думала, что расскажу вам про путешествие. Но извини, Джулиус, теперь я не могу. Я не хочу здесь больше оставаться.

Она встала и направилась к выходу. Тони тут же подскочил к ней и схватил за руку:

—  Пэм, пожалуйста, ты не можешь так уйти. Ты так много для меня сделала. Давай я сяду рядом с тобой. Или, хочешь, мы с ним выйдем, побеседуем с глазу на глаз? — Пэм слабо улыбнулась и позволила Тони отвести себя обратно на место. Гилл пересел, освободив соседнее кресло для Тони.

—  Тони прав. Я хочу тебе помочь, — сказал Джулиус. — Мы все хотим тебе помочь. Но ты должна пойти нам навстречу, Пэм. Очевидно, здесь скрывается какая-то история — и неприятная история, между тобой и Филипом. Расскажи нам, заговори об этом — иначе мы не сможем ничего сделать.

Пэм слабо кивнула, закрыла глаза, открыла рот — но не издала ни звука. Немного погодя встала, подошла к окну и, прижавшись лбом к стеклу, несколько минут постояла так. Тони хотел было подойти к ней, но она, замахав рукой, заставила его вернуться на место. Наконец она повернулась, несколько раз глубоко вздохнула и заговорила чужим механическим голосом:

— Пятнадцать лет назад мы с Молли решили побывать в Нью-Йорке. Молли была моей соседкой и лучшей подругой, мы были знакомы с детства. Тогда мы только закончили первый курс в Амхёрсте и решили записаться на лето в Колумбию. Кроме всего прочего, мы должны были проходить античную философию — и догадайтесь, кто был нашим АП?

— АП? — переспросил Тони.

— Ассистент преподавателя, — тут же негромко отозвался Филип — это были первые слова, которые он произнес с начала занятия. — АП — это аспирант, который обычно помогает преподавателю — ведет практические занятия, проверяет контрольные и принимает экзамены.

Казалось, неожиданное замечание Филипа выбило Пэм из колеи. Тони разъяснил ей:

—  Филип у нас справочное бюро. Ты спрашиваешь — он отвечает. Прости, я не должен был тебя перебивать, теперь буду держать язык за зубами. Продолжай. Может, присядешь сюда, к нам?

Пэм кивнула, вернулась на место, снова закрыла глаза и продолжила рассказ:

—  В общем, пятнадцать лет назад мы с Молли оказались на летних курсах в Колумбии, и этот человек… это существо, которое сидит здесь, стал нашим АП. У Молли тогда был кризис: она только что поссорилась со своим парнем, с которым долго встречалась. В общем, не успели начаться занятия, как этот… извините, человек, — она кивнула на Филипа, — начинает к ней клеиться. Заметьте, нам было по восемнадцать, и он был нашим преподавателем — профессор появлялся только на лекции, два раза в неделю, а АП отвечал за весь курс, и он же принимал экзамены. О, это был мастер. А Молли была в расстроенных чувствах — в общем, она втюрилась в него по уши и около недели была на седьмом небе от счастья. Как-то в субботу вечером он звонит мне и просит зайти к нему по поводу моего выпускного сочинения. Я прихожу, и он начинает с места в карьер. Я была совершенной дурочкой, позволила ему собой