прямо из жертвенного котла, практически силой отнимали у жертвоприносителей сырое мясо для жаркого, не срезав, о, ужас, при этом, жир, чем отвращали народ от жертвоприношений. Кроме того, эти «священнические отроки» были весьма охочи до женщин - пользовали прихожанок, так сказать, не отходя от кассы - прямо у входа в скинию собрания. И вот, в то время, когда «
Во время судейства Самуила евреям спокойная жизнь не обломилась - их частенько побивали филистимляне, да и добрый Боженька не отказывал себе в удовольствии, угробив как-то более 50 000 душ за любопытство (угораздило же избранных заглянуть в ковчег). Когда Самуил состарился, то передал бразды правления народом в руки своих сыновей. Однако Самуиловы опрыски не отличались благочестием - «
Ни Самуилу, ни Иегове, который до той поры был единственным царём евреев - Царём небесным - это естественно не понравилось. Первосвященник подробнейшим образом описал дополнительные повинности, которые наложит институт царства на плечи евреев (нашёл, чем пугать закалённых левитским произволом). Упёртый народ стоял на своём. Тогда, притворно смирившись с волей народа, демократичный Боженька разрешил судье Самуилу подыскать евреям подходящего помазанника. Выбор пал на некоего Саула, сына Киса, знатного человека из небольшого племени из колена Венеаминова. Почему именно на него? Наверное, потому, что был он весьма высоким, молодым и красивым. Для царя - вполне «достаточно». Да и сам обряд помазания особой торжественностью не отличался. Судья вышел проводить Саула до ворот города. Оставшись один на один с будущим самодержцем, он скоренько вылил на его голову елея (оливкового масла), поцеловал и заверил, что Иегова помазывает его в правители.
Позже для народа был разыгран спектакль с падающим жребием. Самуил выступил с речью и от имени Иеговы выразил огорчение оказанным Всевышнему недоверием. Все колена должны были пройти перед Господом поплемённо, пока не было указано на Саула, который почему-то скрывался в обозе. После церемонии все разошлись по домам, как будто ничего не произошло. А будущий царь вернулся к своим полям и волам. Через месяц Саул доказал, что он достоин править евреями. Некий Наас Аммонитянин осадил город Иавис Галаадский. Горожане послали за помощью к Саулу. Вернувшись с поля, помазанник рассёк 2 волов и разослал их во все пределы Израиля, чем намекнул, что так будет с волами тех, кто не пойдёт за ним. Все конечно намёк сразу поняли и собралось 300 000 человек. Врага разбили. Народ возликовал. Наконец-то у них появился царь-защитник.
Однако Самуилу совсем не нравилось то, что приходилось делить власть над евреями с царём, пусть и марионеткой. Уже через год, между ними возник первый серьёзный конфликт. Филистимляне, рассердившись на Ионафана, который разбил их передовой отряд, собрали 30 000 колесниц и 6 000 конницы, а пехоты - как песка на берегу моря, и вышли бить его папу Саула, с его 2 000 воинов, из которых только Саул и Ионафан были вооружены мечами (!). У остальных оружия не было (а что же было? Ослиные челюсти и воловье рожно?).
А всё - из-за того, что подлые филистимляне не раскрывали евреям тайн кузнечного дела и не было в земле Израильской кузнецов. Увидев филистимское войско, евреи струсили. Половина войска, предала царя и сбежала, переплыв на другой берег Иордана. Саул понял, что разгрома не миновать и решил обратиться за помощью к Богу. Но загвоздка была в том, что он не смел обращаться к Господу через голову вышестоящего духовного начальства, т.е., пророка Самуила. Что было делать? Царь прождал неделю, а пророк всё не спешил. Понятное дело, что покладистый противник, в это время терпеливо ожидал, когда Саул решит все свои проблемы и задаст им жару…
Тогда Саул решился на отчаянный шаг: он построил жертвенник, на котором сам принёс жертву Господу. Самуил был жутко разгневан. Саул покусился на святое. Во-первых, он лишил Самуила, причитавшегося ему по обряду куска баранины. Во-вторых, Саул, не облачённый в одежду священника, не имел права строить жертвенник и возносить жертвы. В-третьих, он, так сказать, создал прецедент. Теперь, о ужас, любой мог обращаться к Богу напрямую, минуя посредников. В то же время, сам Саваоф на Саула не обиделся вовсе (ну, надо же). Более того, он чудесным образом помог ему победить ненавистных врагов. Всего лишь два человека Ионафан и его слуга напустили такой ужас и трепет на многотысячное филистимское войско, что те от страха сами перебили друг друга.
Саул всё более укреплял свою власть и воевал со всеми на свете. Однажды Саваоф вдруг вспомнил, что более 300 лет назад подлые амаликитяне не пропустили идущих из Египта евреев через свои земли и решил, что час расплаты настал. Он повелел Саулу, конечно же через Самуила, стереть этот народ с лица земли, включая ослов и верблюдов. Саул почти так и сделал, только оставил в живых лучших животных для жертвоприношения и царя амаликитян Агага. Из-за этого «почти» Саваоф, опять же через Самуила, отверг Саула. Кроме того, Саул, презрев законы о несотворении кумиров и изображений всего, что на небе и на земле, ставил себе памятники. Таких ужасных прегрешений простить было нельзя и Самуил начал искать ему замену. И нашёл (понятно, Саваоф указал) восьмого сына некоего Иессея. Звали вьюношу Давид. Он по всем параметрам подходил на роль царя. Был белокур, с красивыми глазами и приятным лицом (вот, что нужно для царства!). Самуил налил елея на голову отрока и помазал на царство, чем поставил его и себя в весьма щекотливое положение. Ведь, законный-то царь был ещё жив! В то же время, Дух Господень перешёл к Давиду, а Саула стал возмущать некий злой дух, но тоже от Господа.
Чтобы развеселить самодержца, ему, для упокоения, привели человека храброго и воинственного, разумного в речах и видного собою, который играл на… гуслях (и откуда у него славянский народный инструмент?). Это был ни кто иной, как Давид. Какое совпадение! Тайнопомазанный царь на службе у законного царя. Смазливый юнец понравился стареющему царю, и он его сделал своим оруженосцем. А неугомонные филистимляне, быстро оправившись от сокрушительного поражения, которое они нанесли сами себе, снова пошли на Саула. Сорок дней (!) некий Голиаф из Гефа вызывал на поединок евреев, пока не пришёл пастух Давид и не запустил ему камнем в лоб. Филистимляне бежали, но Израильтяне их догнали, побили и разграбили (вот, как история пишется!). Давид был вторично представлен царю и вторично был призван во дворец, но уже, в качестве военачальника. Тут явно у кого-то были нелады с памятью. То ли у Саула, то ли у библеписцев.
Слава Давида росла. Народ любил его. Влюбился в него и сын Саула - Ионафан, даже одежды снимал перед ним (1. Цар. 18:1-4). Растущая популярность и неразборчивые связи Давида, измена Ионафана, ставшего на сторону Давида - всё это весьма действовало на нервы царю. Один только вид Давида стал приводить Саула в бешенство. Частенько он во время мирной беседы упражнялся в метании копья в сторону Давида, как бы в шутку. Давид чудом успевал уворачиваться. Однако, несмотря на это, он всё же женился на второй дочери царя Саула Мелхоле, отдав за неё, в качестве вена (выкупа за невесту), 200 краеобрезаний филистимлян. Мелхола и Ионафан любили Давида и как могли спасали его от гнева отца. Ионафан всячески подчёркивал его заслуги перед государством и добился от Саула клятвенного обещания, что тот не будет посягать на жизнь Давида.
Мелхола раз укрыла Давида и обманула слуг царя, пришедших убить его. Она спустила мужа по верёвке из окна, а вместо него положила в постель… статую! (1 Цар. 19:13) Опять статуя. Откуда она взялась во дворце правоверного еврея? А может Саул был только слегка правоверным? Т.е. не евреем, а, скажем, филистимлянином, перешедшим в еврейскую веру, но не забывшим обычаев своего народа? Тогда становится понятным, почему он не решился предать смерти царя Агага. Тот тоже был филистимлянином, да ещё и божьим помазанником. Поэтому Самуилу пришлось собственноручно прикончить вражью голубую кровь.
Саул лично отправился в погоню за Давидом. От злости у него слегка поехала крыша и он стал пророчествовать на ходу. Дойдя до дома, в котором Самуил прятал Давида, Саул разделся догола, и продолжал пророчествовать. Давид смекнул, что от тронутого царя можно ожидать всё, что угодно и поэтому решил смыться. Но перед уходом он встретился с Ионафаном. Давид и царевич поклялись, что будут любить друг друга и не расстанутся до самой смерти. Ионафан не только заверил друга, что не допустит его гибели, но просил Давида поклясться, что в случае его, Ионафана, смерти Давид возьмёт под защиту его наследников. «…
Давид скрывался, терпел лишения и голод. Постепенно он сколотил отряд приверженцев из
