бая настигнет наглецов и сквозь границу. В Средней Азии были свои порядки, и с какими-то из них мирились даже сильные и воинственные русские. Мало в мире найдется более жестоких, хитрых и коварных людей, чем среднеазиатские баи.

— У тебя есть деньги, русский? — спросил Керим.

— У меня их нет. Но у меня есть товар, который я привез сюда и который можно выгодно здесь продать. Глупо ехать пустым в обратный путь.

— Какой товар ты хочешь продать, русский?

Вместо ответа русский похлопал рукой по висящему у него на груди новенькому русскому автомату Калашникова.

— К каждому — БК и полный набор. Со складов, в смазке, — коротко и понятно отрекламировал свой товар караванщик.

Значит, к каждому — четыре магазина, сто двадцать патронов, подствольный гранатомет с двумя подсумками, три прицела — коллиматорный, оптический малой кратности и ночной, передняя рукоятка, глушитель. Такое здесь продавали редко, обычно везли оружие со складов длительного хранения, подержанное. Если русский говорит правду, то стоит перехватить эту партию, потом ее можно будет не спеша распродать за хорошую цену. Русское оружие всегда можно продать за хорошую цену, оно надежное, прочное и безотказное, как раз для суровых афганских гор.

— Что ты хочешь за свой товар, русский?

— Цену я назову вечером. Я не знаю, что здесь стоит такой товар.

Умно… Очень умно…

— Хорошо. Слово Алиджон-хана — закон для нас. Я провожу тебя, русский…

Нищий торговец Керим повел русского не в ряды, где торговали по мелочи, он повел его в караван- сарай, расположенный в восточном секторе базара. В этом неприметном, небогато выглядящем караван- сарае каждую минуту из рук в руки переходят миллионы — долларов, рублей, фунтов, чего угодно…

Пехлеваны[104], вооруженные до зубов, расступились перед ними…

Они прошли по залу, сопровождаемые быстрыми и жесткими, острыми как клинок взглядами, зашли в какой-то темный коридор, тоже охраняемый. Керим остановился, три раза постучал в стену, и стена отошла в сторону…

Толстый торговец тяжело поднялся навстречу им. Он был закутан в цветастый халат, его лицо пересекал уродливый красный шрам, волос на его массивной голове почти не было. В клетке, стоящей на столе, кричал и бесновался кехлик.

— Кого ты привел сюда, Керим? — спросил он.

— Этот человек пришел издалека. Алиджон-хан передал нам салам, хозяин…

— Он не таджик. Я вижу его впервые. Он не человек Алиджон-хана.

— Хозяин, он всё правильно сказал и сделал. Да будет позволено заметить нищему торговцу Кериму, что Алиджон-хан много работает с русскими.

Караванщик стоял, молча слушая разговор. Он не всё понимал, но «Алиджон-хан» понял отчетливо. Никто не посмел отобрать у него автомат, в кабинете никого не было, но он чувствовал, что в него сейчас целятся из нескольких стволов.

— Я его не знаю. Чего он хочет?

— Он хочет купить, хозяин.

— Купить… — торговец усмехнулся, — это хорошо… Плохо, если он думает, что имя Алиджон-хана позволит ему получить товар бесплатно.

— Он сказал, что у него есть оружие, такое же, как то, которое у него в руках, хозяин…

Хозяин этого места и один из самых влиятельных торговцев в этом городе задумался. Оружие — это хорошо. Русские часто привозили сюда оружие, и оно без проблем расходилось. Пуштунские племена по обе стороны линии Дюранда приходили сюда, чтобы купить русское оружие. Значит, этот товар быстро найдет своего покупателя и осчастливит торговца хорошим доходом.

— Какова цена его оружия?

— Он не сказал, хозяин. Он сказал, что должен узнать цену, какую за него здесь дают, и только потом он скажет свою цену.

— Это разумно…

Хозяин заведения в раздумье потер голый подбородок.

— Сколько ты хочешь купить, русский?

— Килограммов двести. Это для начала. Надо проверить канал.

— У тебя есть такие деньги, русский? — изумленно спросил хозяин заведения.

— Я же не спрашиваю, есть ли у вас столько товара? — резонно ответил русский. — Куплю я у вас или нет, будет зависеть от цены, которую вы предложите.

— Но русский, какую же ты хочешь цену?

— Ту, которую я не получу там, в торговых рядах.

— Но двести килограммов, если вдуматься, — не такая уж и большая партия.

Русский покачал головой.

— Когда я последний раз видел Алиджон-хана, да продлит Аллах годы его (оба афганца при этих словах ритуально провели руками по лицу и сказали: «Омен»), он сказал мне, что здесь я найду мудрых людей, способных думать не только о сиюминутном, но и о будущем. Каждый из нас кушает свой кусок хлеба — и Аллах свидетель, я не намерен отнимать у вас ваш. Но я не могу терять и свой, в той стране, где я живу, — устоявшийся рынок, для того, чтобы люди купили у меня, мне надо дать им достойную цену на товар, дать им заработать больше, чем они зарабатывают на обычных поставщиках. В той стране, где я живу, продавать не так-то просто, чтобы у тебя был покупатель, надо первый раз предложить ему даром и второй и третий, чтобы он втянулся. Только в таком случае на нем потом можно заработать. А полиция? Аллах свидетель, я не ищу себе лихвы, я думаю о будущем…

Владелец заведения согласно кивнул. Русский говорил красиво и правильно, но надо помнить, что в каждой сделке есть две стороны, и у каждой стороны интересы противоположны. Одни хотят продать подороже, вторые — купить подешевле. И если ты будешь думать не о своих проблемах, а о проблемах других людей, ты ничего не заработаешь.

— Ты хорошо говоришь, русский. Правильно. Но и у нас есть свои расходы, только барану всегда кажется, что на чужом пастбище трава слаще. Если ты думаешь, что мы купаемся здесь в роскоши, — посмотри вокруг. Почти все, что мы зарабатываем тяжким трудом, мы вынуждены отдавать, у нас остается только на то, чтобы кормить наши семьи. Если тебя поймают с наркотиками, русский, то тебя ждет суд твоего царя, а если мы откажемся платить дань, которая, Аллах свидетель, несоразмерно высока, то ночью придут люди, перережут горло и бросят тело в реку Кабул без должного погребения. А всё, что заработано тяжким трудом, отберут и пустят семьи по миру. Ты говоришь про свои проблемы, но помни и про наши, мы не можем опускать цену ниже, чем она есть. Но если ты дашь заработать нам на том товаре, что ты привез на продажу, мы сможем дать тебе свой товар по самой низкой цене, такой, чтобы только покрыть наши расходы.

— Хоп![105] — моментально проронил русский. — Но меня нельзя обмануть, я буду знать цену на свой товар и на ваш тоже.

— Мы не собираемся никого обманывать, — делано оскорбился хозяин заведения, — мы здесь сидим не для того, чтобы обманывать. Приходи сюда ближе к вечеру, русский, — и мы договоримся с тобой.