узким, нетипичным для афганцев монголоидным разрезом глаз — впрягались в свои телеги и везли непосильную ношу, стуча деревянными сандалиями по мостовой и перекрикиваясь между собой на своем, непонятном пуштунам языке. Афганистан вообще был многоплеменной страной, и хазарейцы были одной из его загадок. Кое-кто вообще считал пуштунов — основное племя Афганистана — потомками одного из еврейских колен.
Нервно, как все ступающие на базар, проверив, надежно ли застегнут карман, где лежала пачка денег, и поправив автомат, караванщик окунулся в людское море, как пловец в воду. Море поглотило его…
Афганский базар, как, впрочем, и любой восточный, — это совершенно особенный мир. И делать на нем покупки надо уметь…
Главное — никогда не показывай свой интерес к чему-либо. Сначала пройдись по всем рядам, равнодушно поглядывая по сторонам и тем не менее подмечая то, что тебе нужно. Если ты задержишься сразу у какого-либо дукана, спросишь про цену, затащат в дукан и не отпустят, пока ты не купишь и то, что тебе необходимо, и то, что тебе не нужно. Сначала пройдись по рядам и выясни обстановку.
Потом уже подходи к тому, что тебя заинтересовало. Никогда не соглашайся на цену, которую тебе назовут, смело называй цену, как минимум, в пять раз меньше. Торг — это суть жизни базара, это ее квинтэссенция, это то, ради чего здесь все собрались. Лишив торговца торга, ты, во-первых, переплатишь за товар в несколько раз, во-вторых, оскорбишь его, потеряешь намус, уважение. Самые жадные торговцы завышают первоначальную цену в пять-семь раз, самые совестливые — раза в три. Для русского, где в лавках тоже торгуются, но купец может дать скидку двадцать-тридцать процентов, не больше, такое завышение цен выглядит диким. Но в чужой монастырь со своим уставом, как говорится…
Торг может растянуться на час и больше. Не торопись, если торговец не хочет снизить цену, демонстративно отойди в сторону, приценись к товарам в других лавках, даже если намерен купить в первой. Демонстративно похвали чужой товар, если торговцы затеют между собой перебранку, кляня друг друга последними словами — это очень хорошо. Возможно, тебе и в другой лавке предложат нужный тебе товар: не все товары лежат на виду, а если в этой лавке такого товара нет, может, он отыщется в лавке соплеменника.
Не забывай о бакшише[102]. Если ты покупаешь не для себя, обязательно спроси про бакшиш, это не коррупция, это тут образ жизни такой. Если покупаешь для себя, тоже спрашивай про бакшиш да понаглее. В качестве бакшиша могут дать, к примеру, старинную монету, которой у тебя на родине цены не будет. Ты тоже можешь дать бакшиш торговцу, но если не хочешь — не давай, потому как покупатель всегда прав.
Вообще вести себя здесь надо понаглее, но вот с матом — поосторожнее. Многие афганцы понимают русский язык, и то, что ты используешь для связки слов, они могут счесть за смертельное оскорбление. От друга до смертельного врага здесь — один шаг. Если в дукане окажется женщина, не смотри в ее сторону, не замечай, что она есть — сам не заметишь, как наживешь кровника. В Афганистане принцип отношений с женщинами укладывается в понятие «намус[103]», и если люди начинают говорить о грехе — то значит, он был, вне зависимости от того, был он или нет на самом деле. В таком случае никто не спросит у афганца, отчего вдруг скоропостижно преставилась его благоверная и почему ему пора на войну, пора доставать из ножен кинжал. Ведь согласно принципу «тура»: «Не вынимай кинжал без нужды, но, если вынул, вложи его в ножны красным от крови». Так что и на базаре, и в других местах здесь надо вести себя осторожно и не совать нос куда не следует. Правда, есть принцип: с одинокой женщиной на дороге можно сделать всё, что угодно, потому что, если мужчины ее рода не ценят ее, отправляя в долгий путь одну, значит, ее могут не ценить и другие мужчины.
Первым делом караванщик обратил внимание на ряд, где продавали куртки. Удивительно, но в Афганистане умели делать хорошие курки, теплые и долговечные, хотя здесь не было свиней и, соответственно, не было свиной кожи. Куртки шили подбитые мехом, теплые, с потайными карманами для автоматных магазинов — если повезет, то магазин сработает как бронежилет, остановит пущенную в тебя пулю. Торговля у караванщика заняла полчаса, торговался он умело, дважды отходил к соседним дуканам, и в последний раз дукандору пришлось бежать за ним, расхваливая свой товар и одновременно осыпая проклятьями своего соседа, который был плохим мусульманином, наполовину таджиком, и у которого в семье был всего один сын и четыре дочери. Последнее, по афганским меркам, было нехорошо, хотя выросшую дочь можно было выгодно продать. В конечном итоге водитель заплатил за две куртки столько, сколько без торга ему не хватило бы заплатить и за половину одной. Куртки торговец ему плотно связал и помог надежно закрепить за спиной, чтобы не занимали руки.
Дальше русский пошел разыскивать тот дукан, о котором говорил ему дукандор. Его он искал дольно долго — дукан на вид был невзрачным и, чтобы найти его, пришлось обойти половину рынка. В центре почти во всех дуканах торговали наркотиками, они были упакованы в двойные мешки из плотного полиэтилена, расфасованы по килограмму, пять, десять и пятьдесят килограммов. Местные крупные торговцы, отлично понимая, что за большую партию наркотиков не хватит наличности, чтобы расплатиться, вели все расчеты через центральный торговый дом картеля, по записям. Он располагался в восточной части рынка и охранялся не менее чем сорока боевиками при двух бронеавтомобилях и нескольких внедорожниках с крупнокалиберными пулеметами. В его укрепленных подвалах лежали слитки золота, как обеспечение торговых операций, и из этого места можно было перевести деньги почти в любую точку земного шара, минуя официальные банковские каналы. Здесь находился один из крупнейших центров «Хавалы». Караванщик прошел мимо этого здания, демонстративно не обращая на него внимания, но на самом деле всё подмечая. Он не стал ничего покупать, потому что знал — если он сейчас придет покупать, его, скорее всего, просто зарежут, отберут автомат и деньги. В этих рядах первый встречный купить не мог.
Дукан, в который его направили, как и все прочие, располагался на первом этаже давно построенного здания. На втором и третьем этажах был склад товара, маленькая гостиница и жилище хозяина.
Русский уверенно подошел к сидевшему на своей телеге и отдыхавшему хазарейцу.
— Мне нужен Керим, — сказал он.
— Керим? Не знаю никакого Керима…
— Тогда позови того, кто знает, тупая, ленивая скотина! — разозлился русский.
Злобное ругательство оказало должное воздействие на хазарейца. Вскочив с телеги, он метнулся в дукан и вернулся с невысоким пацаненком-пуштуном.
— Кто спрашивает Керима? — спросил тот.
Вместо ответа русский подал бумажку. Пацаненок мельком глянул на нее, убежал в дукан, и через пару минут навстречу русскому вышел, запахивая халат и облизывая жирные от плова пальцы, честный торговец Керим.
— Аллах да благословит ваш путь. Что нужно русскому от нищего, молящего Аллаха о прощении торговца Керима? — витиевато спросил торговец.
— Мне нужно купить, — коротко проронил русский.
О том, что именно надо купить, вопросов никто не задавал. Здесь, на джелалабадском базаре, все отлично понимали в таких случаях, о чем идет речь.
— Здесь всё, что мы продаем, русский, больше у нас ничего нет. Выбирай, какой товар тебе по душе.
— Ты знаешь, что мне нужно. Алиджон-хан мне сказал, что если мне понадобится купить, то стоит только обратиться к нищему торговцу Кериму, и он продаст мне все, что необходимо.
Керим задумался. Русского он никогда не видел, но имя Алиджона, среднеазиатского бая и главаря наркомафии, говорило о многом. И знали это имя не все.
— Мы не знаем твоего имени, русский… — осторожно произнес Керим.
— Алиджон-хан сказал, что его имени будет достаточно.
Русский вел себя правильно. Даже очень правильно. Мало того, что он назвал имя Алиджон-хана, он не назвал своего имени, заявив, что имени Алиджон-хана будет достаточно. Теперь, если он вернется к себе и скажет, что имени Алиджон-хана недостаточно на джелалабадском базаре, гнев среднеазиатского
