настроение. Потом человек привыкает и принимает всё, здесь творящееся, как норму и даже не хочет отсюда уезжать. МакКлюр знал, что всех вернувшихся из Афганистана на два года лишают избирательных прав — считается, что психика этих людей серьезно подорвана и им нужна реабилитация[89].
— Зачем мы здесь, сэр? — вдруг спросил принц после того, как их тряхнуло особенно сильно, чуть не до пробоя подвески.
МакКлюр про себя выругался последними словами.
— В смысле, Ваше Высочество?
МакКлюр надеялся, что принц разгневается — он не любил обращения «Ваше Высочество», но принц не обратил на это внимания.
— Ну, зачем мы здесь? Какого черта нам тут нужно, в Афганистане?
— Вообще-то это наша земля.
— Наша? Тогда почему она не в Содружестве[90]? Почему мы не пытаемся что-то изменить?
— А чем мы, по-твоему, здесь занимаемся, сынок?
— Не знаю, сэр. Мы просто сидим здесь, убиваем людей и умираем сами. Мы ведем войну и даже не пытаемся заключить мир.
— Почему не пытаемся? Пытаемся…
— Как пытаемся, сэр? Кто-то что-то сделал для этого мира? Хоть один человек попытался это сделать?
— Мы солдаты, и мы не знаем всего.
— Не знаем. Но видим. И лжем сами себе. Эта дорога — она изрыта минами и фугасами, и никто не пытается ее восстановить. Здесь торгуют детьми, и мы не вмешиваемся! На земле британской короны люди живут, как в Средние века.
— Это не земля Британской короны.
— А почему у русских живут нормально? Почему на русском Востоке нет того, что есть здесь?
— Не суди, не побывав. Там не так уж и спокойно. И русские делают всё, чтобы было неспокойно у нас.
— Здесь что-то неправильно, — упрямо повторил принц, — что-то очень неправильно. Надо или воевать — или нет.
«Риджбек» неожиданно остановился, заставив прервать не самый приятный разговор.
— Мак, что там?
— Русские. Две машины.
Почему остановился МакДональд, майор прекрасно понял. Русские караванщики всегда везли что-то незаконное, чаще всего оружие — предмет первой необходимости в Афганистане. Но британцы старались с ними не связываться, они ходили в караванах, караваны были под прикрытием племенных ополчений. С этими племенами имелись соглашения, и они отвечали за свою землю, не пуская туда душманов и моджахедов[91]. Они зарабатывали на жизнь проводкой караванов и, если отнять у них этот заработок, они поднимутся на джихад. Но вот две отставшие от каравана машины можно досмотреть.
И всё-таки Мак совершил ошибку. Не следовало останавливаться, когда с ними принц. Мало ли что…
— Я пошел.
Принц снял с предохранителя винтовку, пересел туда, где сидел МакКлюр, там был стеклоблок — триплекс для наблюдения, и бойница.
— Я прикрою вас, сэр.
— Не вздумай высовываться!
Основной люк десантного отсека в «Риджбеке» был сзади, открыв его, МакКлюр выпрыгнул на землю. Передвинул автомат на груди так, чтобы его было легко схватить и стрелять, ослабил винт, фиксирующий в кобуре пистолет. Пошел навстречу русским.
— Господа, прошу документы.
Один из русских, стоявший у второй машины, повернулся, и МакКлюр застыл на месте.
Перед ним стоял волк.
Он сам был волком, битым и стреляным волком, который давно выслужил себе повышенную пенсию, мотаясь по горячим точкам, он был бит в засадах и неоднократно ранен, он мог выстрелить в кусты просто так, опережая действия засады, он мог чувствовать фугас на дороге каким-то сверхъестественным, помогающим выжить чутьем. За время, пока он прошел путь от капрала-сверхсрочника до майора, он повидал самых разных людей, храбрых и трусов, честных и подлецов, добрых и злых, опасных — и пушечное мясо. Как и любой офицер, тем более инструктор, он научился мгновенно разбираться в людях, понимать, из кого выйдет толк, а на кого не стоит тратить время, с кем нужно пожестче, а с кем жестко не стоит. Он был волком — королем подготовительных курсов САС, обучающим волчат становиться такими же, как он, волками. Но сейчас перед ним был такой же, как он, волк в человеческом обличье.
Он не знал, как его зовут, кто он такой и как он здесь оказался. Просто это был волк. По возрасту даже чуть постарше его, одного с ним роста, одетый в запыленный русский камуфляж без погон и знаков различия. Разгрузка, но автомата нет. Широкий кожаный офицерский ремень и две кобуры на нем, под правую и левую руку. Обе кобуры открытые, выхватить оба пистолета и открыть огонь — секунда, даже меньше. Мак не был уверен в том, что успеет первым. Ни головного убора, ни очков — только тронутые сединой короткие волосы.
Этот — и второй, на самом верху на машине. С оружием. О’Доннел держит его под прицелом, конечно, но может и не успеть.
Нужно было что-то говорить. Но они просто стояли и смотрели друг на друга, не отводя глаз…
— Что произошло?
МакКлюр скосил взгляд и увидел еще одного волка. Молодого, намного моложе первого, но тоже волка, хотя бы по тому, как он двигается, в нем можно было опознать волка. Нет и тридцати, среднего роста, пропитанная потом футболка, грязные руки. У этого, кроме пистолета, есть автомат, висит на боку, под рукой.
— What’s happened? — спросил МакКлюр, нарушив тяжелое молчание.
— Our truck is broken, — ответил молодой на английском.
— Need help?
— No thank you[92].
Тяжелее всего сделать первый шаг. Оба волка караулят каждое движение глазами, умными и внимательными, такими, какие и бывают у волков. Ввязываться в перестрелку он не имеет права — он должен довезти принца до базы любой ценой.
— Buy.
— Buy-buy…
Нарочито медленно, не делая резких движений, МакКлюр повернулся и направился к машине. Повернулся спиной, чтобы показать, что он доверяет им и не намерен идти на конфликт. Волки провожали его взглядами, и успокоился он только тогда, когда лязгнул засов десантного люка, отделяя окружающий мир сантиметрами брони.
— Поехали.
— Что там? Ты их не досмотрел.
— Поехали! Следующий раз думай, где останавливаться, идиот!
…Можно было, приехав на базу, выделить уже усиленный патруль или вылететь с досмотровой группой. Но ни того ни другого МакКлюр делать не стал. Это только в Soldier [93] пишут истории про геройских лейтенантов и капралов, которые только и думают, как бы отправиться на прочесывание или боевое патрулирование и вернуться с него с притороченными к поясу