— Мы тебя предупреждали.
Благодаря наморднику голос приобрел металлический оттенок.
— Мы тебя предупредили, чтобы ты не совался.
— Кто это мы? — Я наконец-то обрел дар речи.
— А ты раскинь мозгами!
Он описал несколько кругов пушкой вокруг моей головы. Его лица я, конечно, не видел, но почувствовал в его голосе ухмылку. Вдруг он вскинул пушку вверх и выстрелил.
Раздался оглушительный треск, тысяча искр разлетелась по комнате. Повалили густые клубы дыма. Едкий запах гари заполнил все пространство. Я зажал нос полой рубашки, зажмурился, но ничего не помогало. Доза слезоточивого газа была слишком велика для моего небольшого офиса. Здесь был нужен противогаз. Гости это предусмотрели, а я, конечно, нет.
Из глаз, рта и носа полило ручьем. Мне становилось все хуже. Я бросился на пол, сорвал с себя рубашку и плотно прижал ее к лицу. Ничего не помогало. Я попытался встать, но тут же рухнул на пол, снова повторил попытку и ударился о спинку стула. Боль была острой, но не шла ни в какое сравнением с мучениями, причиняемыми проклятым газом. Я бился головой о стол, не в силах противиться ядовитым парам. Орал, рычал, месил руками воздух, ничего не видя вокруг себя, ощущая лишь невыносимую резь в глазах. Потом громилы стали пинать меня своими сапожищами — в живот, в лицо, во все места, куда только могли попасть. С помутившимся сознанием я различал только их тени. Меня вырвало.
— Последний раз предупреждаем, забудь Ахмеда Хамула. Не суй свои поганые лапы в это дело. Понял?! Иначе тебе крышка, козел!
Они продолжали колошматить меня. Газ разъедал свежие ссадины. Я пытался соскребать ногтями пылающую слизь. Напрасно. Теперь они пинали меня в спину, били по почкам. Я даже перестал чувствовать боль.
— Если выживешь, рви отсюда когти. Понял?
Из страха выцарапать себе глаза я заставил себя обхватить руками ноги. Когда-нибудь все это кончится, уйдут же они наконец, думал я, ползая вокруг письменного стола. Пытался приподняться и снова падал. Наконец я с огромным усилием встал и кое-как удержался на ногах.
Они были еще здесь, что-то выкрикивали, но я не понимал слов. Они встали в дверях. Один вскинул пушку. Рядом со мной что-то страшно грохнуло. Из последних сил я бросился к двери. Следующий выстрел уложит тебя наповал, думал я про себя, но каким-то седьмым чувством понял, что они ушли. Шаря рукой вокруг себя, я пытался понять, где я нахожусь. Рука нащупала дверь. Я попытался всем телом навалиться на ручку, но они заперли дверь снаружи.
Я чувствовал, что задыхаюсь. Дышать было нечем. Мои легкие слиплись и не пропускали воздух. После нескольких неудачных попыток я сумел встать на ноги, дотащился до окна и прошиб головой стекло. Несмотря на спущенные жалюзи, я смог вдохнуть глоток кислорода. Теперь я мог поднять и жалюзи. Все еще полуслепой, я ощупью отыскал запасной ключ и отпер дверь.
Я вызвал врача, сообщив ему адрес своего офиса, и потерял сознание.
— Спокойно, господин Каянкая, спокойно. Вам нельзя двигаться.
Я осторожно открыл глаза и увидел, что лежу на белой кровати.
— Где я?
— В клинике. И здесь вы останетесь на некоторое время.
Из-под очков в золотой оправе на меня смотрели добрые старческие глаза.
— Я не могу.
Я свесил ноги с кровати и поставил на пол.
— Попробуйте встать, если вам очень хочется, и вы увидите результат.
Я сделал попытку встать и тут же рухнул на кафельный пол.
— Помочь вам подняться?
— Нет.
Опираясь на спинку кровати, я медленно поднялся. У меня было чувство, что из меня вынули хребет. И все-таки я добрался до раковины, над которой висело зеркало.
— Боже мой!
— Да-а, не знаю уж, как вы выглядели раньше, но сейчас…
В зеркало я увидел разбухшее красно-коричневое месиво. Левый передний резец сломан, один глаз совершенно заплыл.
— Вам еще повезло, что вы смогли позвонить мне. Кстати, там стоял чудовищный запах. В вашем офисе невозможно было находиться даже нескольких минут. Кто же вас так сильно разукрасил?
Я плеснул на лицо пригоршню холодной воды. Это меня несколько взбодрило.
— Мне, как врачу «скорой», часто приходится иметь дело с подобными случаями. Но с вами обошлись на редкость жестоко. То, что вы живы, означает, что вы родились в рубашке.
— Спасибо, доктор.
— Я знаю, вы частный детектив. Судя по всему, у вас нелегкая работа.
— Хм-м. Сегодня была действительно нелегкая.
Доктор уселся за письменный стол и принялся печатать что-то на машинке. У меня возникло ощущение, что он стучит по моему черепу.
— Извините… но не могли бы вы… пока я здесь… не стучать на машинке?
Он понимающе улыбнулся.
— Признайтесь, что вам сильно досталось.
— О господи, да не стучите же вы на своей адской машине!
Я снова улегся в кровать.
— У вас не найдется сигареты?
— Скажу вам как врач…
— Есть сигарета или нет? — прервал я его.
Он снова улыбнулся.
— Подождите, в вашей одежде, кажется, есть сигареты.
Доктор отошел в угол, где висели мои брюки и пиджак, вынул пачку сигарет и бросил ее мне.
— Спасибо. А огоньку?
Он достал спички. Я зажег сигарету. В первый момент мне показалось, что я сейчас опять потеряю сознание. Но я получил кайф. Сразу же захотелось пить и есть.
— А здесь не найдется глотка пива с бутербродом?
— Все есть. Но предупреждаю, вас опять вырвет.
— Там видно будет.
Он пожал плечами и вышел. Я добрался до своих шмоток и начал одеваться. Было трудно, но все же лучше, чем я предполагал. Открылась дверь, и врач вернулся в палату.
— Вот вам ветчина, паштет и сыр — все, чего жаждет ваша душа.
На минуту он запнулся и оглядел комнату.
— Ну, что я могу сказать по поводу вашего решения…
— Говорите что хотите.
— Мне-то все равно, но в таком случае вы должны дать расписку, что берете на себя ответственность за отказ от госпитализации.
— Я дам расписку.
— Только позвольте дать вам совет — ложитесь в постель и не вставайте два-три дня. Это лучшее, что можно сделать в вашем положении.
— Да, я так и поступлю, только послезавтра, — пообещал я.
Я доковылял до стола доктора, взял бутерброд с сыром. Хуже мне не стало.
— А пива нет?
— Есть, но только для меня.
— Хм-м.
Я пожевал бутерброд и ощупал живот.
