Эберечи вздохнула.
— Водички бы попить. Во рту пересохло от пива.
Угву был поражен, что она ведет себя естественно, совершенно как всегда. Он налил ей полную чашку воды, Эберечи махом выпила.
— С майором я познакомилась несколько недель назад, он меня подвозил по дороге в Орлу, но я и не думала, что он меня помнит. Он милый. Я ему сказала, что ты мой брат. Он обещал позаботиться, чтобы тебя не забрали в армию. — Эберечи как будто гордилась своим поступком, а Угву было нестерпимо больно, словно ему вырывали зубы, один за другим.
— Пойду уберу со стола, — сказал он холодно. Он не нуждался в услугах ее любовника.
Эберечи выпила еще чашку воды и попрощалась.
Угву перестал заходить к Эберечи. Он не отвечал на ее приветствия, его выводили из себя ее непрестанные расспросы: «Что с тобой, Угву? Чем я тебя обидела?» Мало-помалу она перестала обращаться к нему. Ну и ладно. И все-таки Угву выбегал на каждый шорох колес — не «пежо» ли это с надписью «Армия Биафры»? Он видел, как Эберечи куда-то уходит по утрам, и думал, что на свидания к майору, пока однажды вечером она не зашла к ним с вяленой рыбой для Оланны. Угву отворил дверь и взял сверток без единого слова.
— Такая славная девочка
Угву не ответил. Восхищение Оланны задело его, как и расспросы Малышки, когда тетя Эберечи снова придет с ней поиграть. Лучше бы они тоже возмущались ее предательством, думал Угву, надо рассказать обо всем Оланне. Вообще-то Угву никогда еще не говорил с ней о чем-то интимном, но чувствовал, что мог бы. В пятницу Хозяин после работы отправился с Чудо-Джулиусом в бар «Танзания», Оланна с Малышкой пошли проведать миссис Муокелу, а Угву, поджидая их, полол грядку и мучился тревогой, что история его пустяковая. Вдруг Оланна только посмеется над ним снисходительно? Эберечи ведь ничего ему, Угву, не обещала. Впрочем, ей ли не знать о его чувствах? Даже если она не может ответить взаимностью, какой надо быть бессердечной, чтобы ткнуть ему в физиономию своим любовником-офицером!
Услыхав голос Оланны, он собрался с духом и зашел в дом. Они были в гостиной, Малышка сидела на полу и разворачивала какой-то газетный сверток.
— Здравствуйте, мэм, — сказал Угву.
Оланна обернулась, остановила на нем невидящий взгляд, и Угву похолодел. Что-то случилось. Может, она узнала, что он стащил для Эберечи сгущенку? Но глаза Оланны были совсем пустые — значит, дело не в этой краже месячной давности. Случилась большая беда. Сердце у него сжалось от дурного предчувствия.
— Погибла мать твоего хозяина.
Слова ее будто застыли, повисли в воздухе. До Угву не сразу дошел их смысл.
— Нам сообщил двоюродный брат Хозяина, — продолжала Оланна. — Ее застрелили в Аббе.
— Ох… — Угву попытался вспомнить Матушку, какой он видел ее в последний раз, когда она стояла под деревом кола и ни в какую не хотела бросать дом. Не получалось. Вспоминался лишь смутный образ — Матушка в Нсукке, на кухне, со стручком перца в руках. На глаза Угву навернулись слезы. О каких еще бедах предстоит узнать? А вдруг вандалы-хауса заняли и его родной поселок? Вдруг его маму тоже убили?
Вернулся Хозяин и ушел к себе в спальню, а Угву задумался, как быть — постучаться к нему или подождать, пока он выйдет сам? Решил подождать. Зажег керосинку стал мешать Малышкину кашу. Сейчас он жалел, что злился на Матушку за ее пахучие супы.
В кухню зашла Оланна.
— Зачем ты включил керосинку? — закричала она.
— Но, мэм… — изумился Угву, — вы просили готовить Малышке еду на керосинке.
— Ничего я такого не говорила! Ступай во двор, разжигай костер!
— Простите, мэм.
Нет, он ничего не перепутал, это были ее собственные слова. Теперь одну Малышку кормили три раза в день, остальные только завтракали и ужинали, и Оланна просила Угву готовить Малышке обед на керосинке, потому что от дыма костра Малышка кашляла.
— Знаешь, сколько стоит керосин? Раз ты живешь на всем готовом, значит, можешь все транжирить? У вас в поселке даже дрова роскошь, разве нет?
— Простите, мэм.
Оланна опустилась на бетонную плиту. Угву развел огонь, доварил Малышкину кашу. Он чувствовал на себе взгляд Оланны.
— Твой хозяин со мной не разговаривает, — прошептала она и снова умолкла.
Угву сделалось неуютно: никогда еще Оланна не говорила с ним о Хозяине так откровенно.
— Очень жаль, мэм. — Угву присел с ней рядом, хотел положить ей на плечо руку, чтобы утешить, но не смог, рука повисла в воздухе.
Оланна со вздохом поднялась и ушла. Из дома вышел Хозяин.
— Мадам сказала мне, что случилось, — проговорил Угву. — Ндо. Соболезную.
— Да, да, — ответил Хозяин и быстро зашагал к ветхой постройке с душем и уборной.
Угву растерялся: что это за разговор? Смерть Матушки требовала совсем иных слов и гораздо больше времени. А Хозяин едва взглянул на него. Позже, когда зашел Чудо-Джулиус выразить соболезнования, Хозяин был столь же краток и сух.
— Без жертв не обойтись. Смерть — цена нашей свободы, — сказал он, резко встал и скрылся в спальне, оставив Оланну в слезах наедине с Чудо-Джулиусом.
Угву думал, что на другой день Хозяин не пойдет на работу, но тот с утра принял душ даже раньше обычного. Он не притронулся ни к чаю, ни к вчерашнему ямсу, что разогрел Угву. И рубашку в брюки не заправил.
«Туда не попасть, Оденигбо», — твердила Оланна, торопясь за Хозяином, пока тот шел к машине. Хозяин убрал с крыши автомобиля пальмовые листья. Оланна говорила без остановки, но слов было не разобрать. Хозяин молча склонился над открытым капотом. Потом он сел в машину и тронулся, коротко махнув на прощанье. Оланна пустилась следом. У Угву мелькнула шальная мысль, что она помчалась вдогонку за машиной Хозяина, но Оланна вскоре вернулась.
— Он сказал, что должен похоронить ее. Но ведь все дороги захвачены, все дороги захвачены…
Она не сводила глаз с ворот. При каждом звуке, будь то грохот грузовика, птичий щебет, детский плач, она вскакивала со скамьи на веранде, летела к воротам и глядела на дорогу. Мимо прошагал с песней отряд добровольцев, вооруженных мачете. Вел их однорукий.
— Госпожа учительница! Так держать! — крикнул один из них, завидев Оланну. — Мы идем на вылазку! Идем бить диверсантов!
Оланна встрепенулась:
— Поищите моего мужа на синем «опеле»!
Однорукий обернулся и помахал ей с озадаченным видом.
Полуденное солнце жгло даже сквозь тростниковую крышу веранды. Малышка резвилась босиком во дворе. В ворота въехала длинная американская машина Чудо — Джулиуса, и Оланна вскочила:
— Вы его не видели?
— Ну кто сказал Оденигбо, что можно прорваться через дороги, захваченные врагом? Кто? — обеспокоенно спросил Чудо-Джулиус, не выходя из машины.
Угву хотелось заткнуть Чудо-Джулиусу рот. Не ему судить Хозяина. Чем щеголять тут в своем дурацком кителе, отправлялся бы искать Хозяина.
Когда Чудо-Джулиус уехал, Оланна опустилась на пол веранды, уронив голову на руки.
— Принести воды, мэм?
Оланна мотнула головой. Угву смотрел на закат. Тьма наползла быстро, внезапно, без постепенного перехода от дня к ночи.
— Что же мне делать? — всхлипнула Оланна. — Что делать?
— Хозяин вернется, мэм.
