сказала.

Оденигбо пришел ни свет ни заря, Оланна не успела даже позавтракать. Она почуяла неладное еще до того, как открыла дверь и увидела его хмурое лицо.

— Что?! Что случилось? — Оланна ужаснулась мелькнувшей надежде, что его мать умерла.

— Амала беременна. — В голосе Оденигбо звучала нотка самоотверженности — таким голосом сообщают дурные вести, стараясь поддержать человека, на которого свалилось несчастье. — Только что приехала мама и сказала, что Амала ждет от меня ребенка.

Оланну разобрал смех. Она хохотала и хохотала и не могла остановиться, потому что все это — и нынешняя сцена, и события последних недель — вдруг показались ей немыслимыми.

— Позволь мне войти, нкем. Пожалуйста.

Оланна отступила от двери:

— Проходи.

Оденигбо присел на краешек стула, а у Оланны вдруг возникло ощущение, будто она кропотливо склеивала разбитую фарфоровую вазу, а та вновь разлетелась вдребезги, и обидней всего не то, что разбилась, а что склеивать с самого начала не было смысла.

— Нкем, прошу тебя, давай вместе искать выход, — пробормотал Оденигбо. — Как ты решишь, так и поступим. Только давай вместе.

Оланна сходила на кухню, выключила чайник. Вернувшись, села напротив Оденигбо.

— Говоришь, это случилось всего раз? Один раз — и она забеременела? С первого раза? — Оланна не собиралась повышать голос, но невольно перешла на крик.

Слишком уж невероятно: спьяну переспал с женщиной, и она забеременела, — так бывает только в кино.

— Это случилось всего один раз, — подтвердил Оденигбо. — Всего один.

— Понимаю. — Нет, ничего она не понимала. Рука чесалась дать ему пощечину — так самоуверенно подчеркнул он слово «один», словно никто не безгрешен и дело только в количестве измен, а не в самом факте измены.

— Я сказал маме, что отправлю Амалу в Энугу, к доктору Оконкво, а она в ответ — только через ее труп. Пусть, мол, Амала родит ребенка, а растить она будет сама. У Амалы есть жених, плотник из Ондо. — Оденигбо поднялся. — Мама все это задумала с самого начала. Теперь-то я понимаю, что она напоила меня до беспамятства и подослала Амалу. Такое чувство, будто меня против моей воли втянули во что-то чудовищное.

Оланна смерила его взглядом, от ореола курчавых волос до пальцев на ногах в кожаных сандалиях, и испугалась своего отвращения к любимому.

— Никто тебя ни во что не втягивал.

Оденигбо попытался ее обнять; Оланна стряхнула его руки и велела уйти. Закрыв за ним дверь, она стояла перед зеркалом в ванной и безжалостно стискивала свой живот. Боль напоминала ей о собственной никчемности, о том, что ребенка Оденигбо носит не она, а чужая женщина.

Эдна упорно тарабанила в дверь. Оланне пришлось встать и впустить соседку.

— Что с тобой? — спросила Эдна.

— У моего деда была присказка: все пукают — и ничего, а он пукнет — и обделается.

Шутка не удалась из-за слез в голосе.

— Что случилось, Оланна?

— Девица, с которой он переспал, беременна.

— А ты при чем?

Оланна нахмурилась: то есть как — при чем?

— Возьми себя в руки. Думаешь, он тоже слезы льет дни и ночи напролет? Когда тот подлец в Монтгомери бросил меня, я пыталась покончить с собой, а он… знаешь, чем он был занят? Умотал в Луизиану развлекаться — играл в ансамбле. Взгляни на себя, Оланна. Ты красавица, добрейшая душа. Почему тебе для счастья нужно так много вне тебя? Разве одной себя недостаточно? Хватит быть размазней!

— Размазней? Ты что-то путаешь, Эдна. И не моя вина, что тебя бросили.

Изумление на лице Эдны сменилось отвращением, она развернулась и вышла. Оланна смотрела ей вслед, жалея о своих словах. Но она не кинулась вдогонку просить прощения, а решила выждать день- другой. Ее вдруг одолел голод, лютый голод. Оланна выскребла из кастрюли рис, даже не разогрев как следует, выпила две бутылки холодного пива, но голод так и не отступил. Проглотив печенье и два оставшихся апельсина, она решила сходить в «Истерн» за вином. И напиться. Будет пить, сколько влезет.

Две ее знакомые, индуска с факультета естественных наук и преподавательница антропологии, с улыбками приветствовали ее, а Оланне почудилось, что они украдкой жалостливо переглянулись.

Оланна обозревала винные бутылки, когда подошел Ричард.

— Я тебя издали увидел.

— Привет, Ричард. — Оланна заглянула к нему в корзину. — Сам ходишь за покупками?

— Харрисон уехал на несколько дней домой, — объяснил Ричард. — Как дела? Все хорошо?

Оланну уязвило сочувствие в его глазах.

— Лучше не бывает. Никак не могу решить, какое выбрать. — Оланна указала на две бутылки. — А не взять ли обе? Выпьем вместе и определим, какое лучше. Есть у тебя свободный часок? Или надо бежать за письменный стол?

Ричард был ошарашен ее веселостью.

— Не хочу навязываться, право слово…

— Навязываться? О чем ты говоришь! К тому же ты еще не был у меня, — Оланна запнулась, — в квартире.

Она будет, как всегда, любезна, они выпьют вина и станут говорить о его книге, о цветах, которые она посадила, об искусстве Игбо-Укву и о провале выборов в Западной области. А потом Ричард расскажет Оденигбо, что у нее все отлично. У нее ведь все отлично, правда?

Пришли к ней. Ричард чопорно, с прямой спиной, сел на диван. В доме у Оденигбо он чувствовал себя непринужденно, а здесь даже бокал с вином сжимал побелевшими пальцами. Оланна устроилась на ковре, и они выпили за независимость Кении.

— Непременно напиши, какие ужасы творили британцы в Кении, — сказала Оланна. — Они отрезали кенийцам яйца…

Ричард что-то промямлил и отвел взгляд. Надо же, какой скромный, сконфузился от слова «яйца». Оланна наблюдала за ним с кривой ухмылкой.

— Разве они не отрезали кенийцам яйца?

— М-м-м… Да.

— Вот и напиши. — Второй бокал Оланна пила не спеша, запрокидывая голову; прохладная влага струилась в горло. — Название у книги уже есть?

— «Корзина рук».

— «Корзина рук»?.. — Оланна поднесла бокал к губам, проглотила последние капли. — Мрачновато.

— Это книга о труде. Обо всем, что было достигнуто трудом, о железных дорогах и прочем, но и об эксплуатации, о злоупотреблениях предпринимателей в колониях.

— Вот как.

Оланна откупорила вторую бутылку. Налила сначала себе. Во всем теле она ощущала легкость, и голова была ясная; Оланна знала, чего хочет, и отдавала себе отчет в том, что делает. Она подошла к Ричарду, вдохнула его запах.

— Я… еще не допил.

— Вижу.

Оланна поставила бутылку на пол, провела пальцами по мягким золотистым волоскам на руке Ричарда. Не сравнить с порослью на теле Оденигбо, вообще никакого сравнения с Оденигбо. Ричард повернул голову, посмотрел на нее. Оланна коснулась его лица, приложила ладонь к щеке.