В Москве, чтобы предотвратить возможные последствия бегства Агабекова, незамедлительно предприняли кое-какие упреждающие действия. Брук-Шеперд приводит полученные в архивах британской секретной службы свидетельство об этом. Уже 2 июля 1930 г., т. е. спустя восемь дней после того, как Агабеков приехал в Париж и стало известно о его измене, административный центр ОГПУ, который действовал в советском посольстве в Берлине, получил шифрованное распоряжение отозвать в Москву десять агентов, известных перебежчику. При этом надо заметить, что свои показания английским разведчикам Агабеков начал давать систематически только в октябре 1930 г. Можно предположить, что бюрократические проволочки Интеллидженс сервис, связанные с выполнением поставленных Агабековым условий, несколько ослабили удар, который был нанесен советской разведке его разоблачениями. Ее агентура получила время для перестановки кадров. Но вполне эффективно воспользоваться этим временем ОГПУ не сумело, возможно недооценивая информированность своего бывшего резидента, а скорее всего избрав по решению Сталина другой, излюбленный им путь – физическое устранение противника. Вероятно, это было ошибкой. Поскольку Агабекову успешно удалось бежать и вступить в контакт с западными разведками и прессой, для того чтобы свести к минимуму ущерб, нанесенный его информацией, ОГПУ необходимо было действовать в двух направлениях. Во-первых, по возможности предотвратить провал агентурной сети и, только во-вторых, устранить его лично. Очевидно, чекистам следовало детально проанализировать служебные контакты и связи Агабекова за весь период его работы в иностранном отделе, отозвать или переместить всех известных ему лично резидентов и тем самым ограничить масштабы провалов. В этом плане советская разведка оказалась не на высоте, о чем свидетельствует, в частности, дело Пирковича-Шульмана. В ноябре 1931 г. Агабеков оказался в Австрии. Незадолго до этого в Вене был убит видный австрийский коммунист и агент ОГПУ Зиммельман. Арестованный полицией убийца утверждал, что он югославский гражданин по фамилии Пиркович. Австрийская секретная служба обратилась за содействием в проведении следствия к Агабекову, и тот опознал в Пирковиче агента ОГПУ Шульмана, с которым был близко знаком по работе в Москве. Этот эпизод лишь незначительная частность на фоне того, что раскрыл Агабеков сотрудникам Интеллидженс сервис во время бесед в штаб-квартире бельгийской разведки в Брюсселе. Им были названы имена десятков агентов в различных странах Европы и Азии. В значительной степени нелегальная сеть ОГПУ была дезорганизована и требовала замены. Кроме того, Агабеков передал английской секретной службе данные о многих агентах ОГПУ, действовавших под дипломатическим прикрытием в советских представительствах, консульствах и миссиях за рубежом. Возможно, разоблачения Агабекова для советской разведки означали крупнейший провал за все довоенные годы.

Физическое устранение изменившего резидента, после того как он передал информацию западным секретным службам, в общем не имело принципиального значения. Но помимо мотива мести отступнику, который нельзя, конечно, сбрасывать со счетов, в убийстве Агабекова для ОГПУ был также и определенный 'деловой' смысл. Неотвратимость карающей руки органов должна была предостеречь всех чекистов- разведчиков от попытки повторить шаг стамбульского резидента. Однако и здесь ОГПУ ожидал ряд серьезных неудач. Охота за Агабековым затянулась на несколько лет и стоила больших затрат. В ходе ее беглец неоднократно проявлял свои уникальные профессиональные качества разведчика, упреждая действия противника и уходя живым от преследования казалось бы всемогущего ведомства.

Сложность расправы над Агабековым для чекистов заключалась в том, что по распоряжению самого высокого начальства – Г. Г. Ягоды и, вероятнее всего, лично И. В. Сталина первоначально предполагалось захватить его живым. Возможно, над предателем святая святых – органов госбезопасности хотели устроить нечто вроде аутодафе, зрителями которого стали бы сами чекисты. Для них это было бы устрашающим уроком верности. Небезынтересны для ОГПУ были, конечно, и сведения Агабекова о западных секретных службах, в особенности об английской Интеллидженс сервис.

Для того, чтобы похитить Агабекова, Москва разработала сложную операцию, которая впоследствии получила в западной прессе название 'Дело Филомена'. При подготовке плана похищения руководители ОГПУ ловко использовали случайно подвернувшееся им прикрытие, которое должно было ввести в заблуждение бывшего стамбульского резидента. Один из российских эмигрантов греческого происхождения некий Нестор Филия предпринимал безуспешные попытки вызволить из Советской России оставшихся в городе Николаеве жену и дочь. Он сумел заинтересовать в этом несколько 'деловых' людей, что было не сложно, так как мадам Филия имела на своем личном счету в одном из швейцарских банков огромный вклад – 100 миллионов швейцарских франков. Пожалуй, самое удивительное в этой истории то, что этот вклад действительно существовал. Среди тех лиц, которых Филия привлек к своему делу, были инженер француз Лекок и агент ОГПУ грек Паниотис, живший в Париже. Последний связался со своим руководством в Москве и информировал начальника иностранного отдела С. А. Мессинга о предложении Филии помочь ему вывезти семью из СССР. Как раз в это время органы искали любую возможность для того, чтобы похитить Агабекова и решено было использовать Филию как прикрытие. По плану советской разведки бывшего резидента необходимо было привлечь к организации бегства мадам Филии. Это удалось после того, как Агабеков убедился в подлинности истории Нестора Филии и существовании баснословного счета. Кстати, последнее ему конфиденциально подтвердил еще один агент ОГПУ, скрывавшийся под видом швейцарского банкира Отто Йегера. В задачу Агабекова входило встретить беглянок в болгарском порту Варна и организовать их переезд в Париж. За это ему была обещана крупная по тем временам сумма – 2 тысячи фунтов стерлингов. Чекисты намеревались заманить своего бывшего коллегу на борт судна, прибывшего из Одессы в Варну, там схватить и переправить в СССР. Однако болгарская тайная полиция, хорошо осведомленная о личности Агабекова-Арутюнова и, вероятно, имевшая какую-то информацию о предполагаемом похищении, не объясняя причин, предложила ему немедленно покинуть страну. Оказавшись снова в Брюсселе, Агабеков передал все сведения о неудавшемся предприятии своим партнерам из английской секретной службы. Видимо, это был шаг предосторожности – опытный разведчик интуитивно почувствовал какой-то подвох во всем этом деле. Тем не менее он согласился предпринять еще одну попытку. На этот раз предполагалось использовать как базу операции румынский порт Констанца. ОГПУ тщательно готовилось к похищению. В Марселе было зафрахтовано греческое судно 'Елена Филомена'. По его названию впоследствии получила в газетах наименование вся эта авантюра. Официально фрахт на шесть месяцев осуществлял Совторгфлот, но капитан грек Катаподис был посвящен в дело, причем ему обещали выплатить огромную сумму – 8 тысяч фунтов стерлингов в случае успеха. Семеро из двадцати членов команды 'Филомены' уже в Марселе были заменены агентами ОГПУ.

Агабеков, одновременно с Лекоком, также действовавшим по заданию чекистов, прибыл в Констанцу в самом конце декабря 1931 г. Здесь Лекок представил предполагаемой жертве еще одного компаньона – болгарина по фамилии Цончев. На самом деле это был сменивший Агабекова в Стамбуле резидент ОГПУ, руководитель сети советской разведки в Турции. С этой минуты Агабеков не сомневался в том, что все дело Филии – провокация советской госбезопасности с целью его выкрасть или убить. Он точно догадался об этом по внешнему облику Цончева и его манерам.

9 января 1932 г', в Констанцу прибыла 'Филомена'. На ее борту находился агент ОГПУ Г. Алексеев (кличка 'Гриша'), которому была отведена роль исполнителя похищения или, в зависимости от обстоятельств, убийства. Но ни 10, ни 11 января чекистам не удалось убедить бывшего резидента подняться на борт судна – он все понял, но не предпринимал тем не менее никаких шагов. Видимо, для Агабекова не было секретом постоянное наблюдение румынской тайной полиции, под которым он находился с момента пересечения границы. Румынская секретная служба – Сигуранца – также как ее болгарские коллеги хорошо знала Агабекова. Однако ее действия были куда более решительные. Вечером 11 января агенты Сигуранцы схватили с поличным 'Гришу' у ресторана 'Юбилейный' в тот момент, когда он пытался выстрелить в Агабекова. Тогда же была конфискована 'Филомена', арестована ее команда во главе с капитаном, задержаны Цончев и Лекок. Началось следствие, в ходе которого были разоблачены несколько советских агентов в Стамбуле, Бухаресте и других европейских столицах. Кстати, все задержанные румынами сотрудники ОГПУ, почти не запираясь, сразу же начали давать показания и называть фамилии известных им сообщников. В расследовании приняли участие полиции шести стран Европы. Громкое 'Дело Филомена' стало известно газетчикам всего мира, общественное мнение западных стран было привлечено к этой скандальной истории, причем ОГПУ предстало в самом неблаговидном свете. Конечно, советская пресса ни словом не обмолвилась о скандале в Констанце.

Агабеков на короткое время стал знаменитостью и оказался в связи с этим недосягаем для советской