Кто же всё же виноват?

Хором:

Да… ботинки виноваты!

Малинин:

Шуре дали процедуры.

Что? Зачем? И сколько раз!..

Но не такой характер Шуры,

Чтоб окончить здесь рассказ…

Баранкин:

Пролетят над Шурой годы,

Звездолёты-корабли,

Улетят однажды к звездам

От своей родной Земли!

Спросит Шуру журналист:

'В миллионах километров

От своей родной Земли,

Как вы в бездне очутились,

Здесь в космической дали?'

Улыбнется скромно Шура,

Тронет Шура шевелюру

Загорелою рукой,

Переспросит журналиста:

'Почему я очутился

Здесь в космической дали?'

Хором:

Да ботинки занесли!..'

Раздались шумные аплодисменты, аплодировали даже за кулисами. А Костя Малинин обнял Юру Баранкина и чмокнул в щеку.

— Телячьи нежности, — сказал Баранкин, — учти, что в следующий раз мы поменяемся ролями: я буду читать стихи, а ты будешь их писать.

За кулисами к Юре Баранкину подошла молодая женщина в очках и долго трясла его руку, поздравляя с успехом.

— У тебя все стихотворения замечательные?!.

Так как у Баранкина это было единственное в жизни стихотворение (в чем он ужасно ошибался! Не пройдет и несколько месяцев, как ему придётся сочинять в рифму волшебные заклинания!..), то Малинин имея полное право сказать, что у него все стихотворения такие замечательные! Затем к Баранкину и Малинину подбежали 'сёстры братьев Гримм' и тоже трясли им руки, плюс к тому же ещё просили дать им переписать их на память! Раскрасневшиеся от волнений Баранкин и Малинин подошли к раскрытому окну, чтобы подышать свежим воздухом. От множества прожекторов в актовом зале было душно-предушно.

— А ботинки, наверное, не Шурины, а Юрины, — сказала девочка не Нина, хитро прищурив глаза.

— Шурины! Шурины! — успокоил её Баранкин.

Зина Фокина и Эра Кузякина могли поверить всему, даже самому невероятному и фантастическому, кто бы, когда бы и что бы ни рассказал им о Юре Баранкине! Но не поверили бы они никогда и ни за что и никому на всём белом свете, если бы этот кто-то поклялся самым святым, что он видел не только своими глазами, как Юра Баранкин сочинял стихотворения, но и читал их! Поэтому, когда случайно, пробегая всё в тех же поисках Баранкина и Малинина по улице Горького мимо магазина, где продают, телевизоры, они увидели на голубых экранах двух друзей, Фокина замерла перед телевизором, словно споткнулась. Эра Кузякина, Света Умникова и другие тоже замерли на бегу.

— Предатели! Ренегаты! Это они нам назло! — завозмущалась Эра Кузякина.

— Точно, что назло, — поддержала её Света Умникова. — Когда я их пригласила принять участие в нашем классном концерте, так они: 'Ты с ума сошла, мы устали! У нас сил нет!..' А тут и не устали и силы есть!..

— Этот Баранкин на всё способен, даже на стихи!..

— Точно, от него всё можно ожидать!.. Даже стихов!..

— Он же ненавидит стихи!

— Ну и что, что ненавидит, а нас он ненавидит ещё больше, чем стихи!..

Пока концерт продолжался, за кулисами шёл разговор о том, что после концерта все школьники поедут в совхоз помочь им по хозяйству.

— Вы все, как было договорено, спросили разрешения у своих пап и мам? — сказала руководительница.

— Мы у своих пап и мам не отпрашивались, — сказал Баранкин, поэтому нам с тобой, Малинин, в совхоз ехать нельзя.

— Тем более, что мы опять с тобой попались, — сказал Малинин.

— Как это попались? — удивился Баранкин.

— А вот так… взгляни в окошко!..

Внизу у школьного подъезда сидел верхом на мотоцикле здоровенный парень — брат их одноклассника Котова. 'Наверное, тот самый изобретатель адской машины наших поисков'.

— А чего он сам-то заработал? — спросил Баранкин сам себя, потому что его машина не заработала что ли? Баранкин ещё раз выглянул в окошко. Возле школьных автобусов внизу вертелись уже Венька Смирнов, Мишка Яковлев и другие велошпионы.

— Все пути отрезаны, — сказал Малинин.

— А вот совсем и не все, — не согласился с Костей Баранкин, а Москва-река зря что ли рядом протекает?.. Водная артерия все-таки… Речной катер к нашим услугам, а остановка на том берегу возле Лужников! У этого Смирнова велосипед-то не водный как ни как. Придётся отсюда уплыть, — сказал Баранкин загадочным голосом.

— Почему? — спросил Малинин.

— Потому что уйти от них не удалось, убежать не удалось, значит придётся уплыть.

— Куда уплыть? На чём уплыть? — спросил Малинин.

— На 'Доме Сойере' уплыть. Есть у меня такой плавучий дом, который называется 'Дом Сойера'.

Баранкин и Малинин не знали, что за плечами у старшего брата Котова была пристроена в рюкзаке карта Москвы с хитроумным устройством, по которому можно было следить за всеми перемещёниями Баранкина и Малинина. (Баранкин и не предполагал, что в карман его курточки Венька Смирнов давно уже опустил датчик, который и сообщал о его местонахождении!). План бегства родился в голове Баранкина молниеносно. За кулисами шла подготовка к следующему танцевальному номеру под названием знаменитого мультфильма 'Ну, погоди!'. Десяток зайцев и Волков в масках разминались перед выходом на сцену. Подойдя к костюмерше, Баранкин спросил:

— У вас есть запасные маски?.. Мы с другом тоже хотели бы разучить этот танец?..

Костюмерша, польщённая вниманием такого талантливого поэта, каким показался ей Баранкин, с удовольствием вручила ему маску Зайца и Волка…

— Ну; заяц, — крикнул Баранкин, выскакивая в маске Волка на школьное крыльцо. — Ну, погоди!..

Малинин в маске Зайца прыгнул в сторону остановки речного катера. Баранкин за ним. Они уже подбежали к кассам речного трамвая, когда на школьном крыльце появился Смирнов.

— Прошляпили Волка! То есть Баранкина! — крикнул он ребятам. Ну, Баранкин! Ну, погоди!..

Пока преследователи успели добежать до дебаркадера, катер уже отплыл от пристани… Хриплый мужской голос спросил себя под музыку в репродукторе: 'Как провожают пароходы?..', и сам ответил на свой вопрос: 'Совсем не так, как поезда!.. Морские медленные воды, не то, что рельсы в два ряда!..'

— Как провожают пароходы? — крикнул Баранкин оставшимся на берегу прошляпившим его уже в