75 СИРОТА И ЕГО МАТЬ
Жил па свете ребенок, сирота. Когда он подрос, то спросил свою мать:
— У всякого человека есть отец, почему у меня его нет?
Мать ответила:
- Дитя мое, у тебя тоже был отец, да он утонул в реке.
Ребенок спросил: — Разве
— Был, но очень далеко.
Ребенок сказал:
— А если бы он до сих пор шел, неужели не дошел бы до того моста?
Мать засмеялась и сказала:
— Он бы, верно, не утонул, если бы столько обдумывал.
— Эту притчу я рассказал тебе к тому, что если ты столь взыскателен к слову, почему говоришь человеку неприятное, почему ты до сих пор не догадался замолчать?
Тут Леон раскрыл свои мудроглаголющие уста и сказал Джумберу сладкоречивым своим языком так:
— О царевич, ты — дитя, ты ищешь пути для слова и от чрезмерного желания найти все более теряешь его, подобно тому царю, который потерял то, что искал,.
Царь спросил:
— Как это было?
Рассказал Леон притчу:
76 ЛАНГАРУТСКИЙ ЦАРЬ И КУЗНЕЦ
Был в стране Лангарути царь, который долго и тщетно пытался отыскать в своем царстве философский камень или найти искусника, знающего его состав.
В том городе жил один кузнец. Он изготовил топор и продал его. Человек, купивший топор, пошел нарубить дров. Взмахнул топором и, промахнувшись, ударил о камень. Лезвие топора зазубрилось. Оказалось, что это и был философский камень. Стоит только прикоснуться таким камнем к железу, и оно превращается в золото. Человек посмотрел па топор, увидел, что он пожелтел, а лезвие все в зазубринах, рассердился и сказал:
— Кузнец обманул меня, продал медный топор.
Он пошел к кузнецу и вступил с ним в перебранку. Кузнец был человек умный. Он спросил:
— Отчего зазубрилось лезвие? Обо что ты ударил? Тот человек взял кузнеца с собою, показал пень и сказал:
— Я хотел расколоть этот пень, а ударил вон по тому камню.
Он потребовал у кузнеца уплаченные за топор деньги, отдал ему топор и ушел.
Взял кузнец этот камень. Стоило ему только прикоснуться камнем к куску железа, как оно превращалось в золото. Кузнец до того разбогател, что счет своим богатствам потерял.
Царь сказал: — Бог благоволит к этому кузнецу, много у него всякого добра, сосватаю я его дочь за моего сына.
Царь сосватал девушку, справили свадьбу. Кузнец подумал: «Что я могу дать ей в приданое ценнее и лучше этого камня?»
Он положил камень в золотой ларец, запечатал и отдал ей. И никакого другого приданого не дал.
Балкон царского дворца возвышался над морем. Царь сидел на балконе. Он сказал:
— Покажите мне приданое моей невестки, хочу посмотреть, что она принесла с собою.
Подали ему ларец и сказали:
— Ничего, кроме этого, она не принесла.
Царь открыл ларец, в нем лежал обыкновенный булыжник; царь оскорбился и сказал:
— Я сватал дочь крестьянина, чтобы он, обладая многим, дал ей богатое приданое.
И кинул камень в море.
Пришел к нему кузнец и все рассказал. Стали искать камень, по где же его найти?
Как страстно желал его царь, как легко приобрел и как легко и безрассудно лишился!
— Если ты ищешь мудрости, не утомляй свой язык беседой с ним. Если хочешь учиться вот Седрак, везир твоего отца, нет равного ему в мире. Если хочешь усвоить царские обычаи и нравы — вот царь царей, отец твой, подобный ему еще не рождался на свет. Если хочешь слушать рассказы о приключениях, то никто больше меня не видел радостей, горя и чудес в чужих странах. Зачем ты беседуешь с таким глупым, невежественным, мерзким, потерявшим человеческий образ человеком? Что правится тебе в нем? Как бы ты ни беседовал с ним, любя или ненавидя, все равно оставь его в покое.
Царь сказал Леону:
— Ты прав! Давно уже хотелось мне расспросить тебя о твоей жизни. Откуда ты родом, чей ты сын? Как прибыл сюда? Что видел в пути? Расскажи мне обо всем.
Леон рассказал ему:
77 НЕЛОВКИЙ ЦИРЮЛЬНИК
Я раньше докладывал уже вашему величеству, что не знаю, ни где родился, ни кто мои родители.
Направляясь сюда, я прибыл в одну деревню. Пятеро товарищей сидели и перекидывались шутками. Позвали и меня, усадили вместе с собою.
Им вздумалось обрить себе головы. В той деревне был плохой цирюльник, но он выдал себя за хорошего мастера и пришел к нам.
Он начал брить голову одному из этих люден, причиняя ему изрядные страдания.
Против того места, где мы сидели, заревел верблюд. Человек, которому брили голову, сказал:
— Видно, ему тоже бреют голову, вот он и ревет так горестно.
Мы засмеялись и заставили еще одного бриться. Измученный до крайности неловким цирюльником, он вынул пять бисти, дал ему и сказал:
— Знаю, живым мне от тебя не уйти. Не хочу, чтобы плата за твой труд осталась за мною и чтобы этот долг тяготел надо мною на том свете.
Цирюльник принялся за третьего. Он до крови порезал ему голову и приложил вату, чтобы остановить струящуюся кровь. Порезал еще в одном месте и снова приложил вату. Примерно в десяти местах изрезал он ему голову и всюду прикладывал вату. Когда цирюльник обрил половину головы, тот человек не позволил ему трогать другую половину и сказал:
— На одной половине моей головы ты посеял хлопок, оставь мне другую под дыни.
Мы смеялись и насильно заставили бриться всех, кто отказывался.
Он принялся брить четвертого. Когда тот дошел до крайнего изнеможения, я спросил его:
— Сколько вас, братьев?
— Шестеро нас, если этот человек отпустит меня живым, а если нет, останется пятеро.
Пятого он изрезал во многих местах и всюду прикладывал вату. Тот дал ему два гроша. Цирюльник оказался человеком остроумным и сказал ему так:
— Одной только ваты я истратил на твою голову на пять бисти. а ты даешь мне два гроша.
Мы смеялись, рассказывали друг другу пережитые приключения.
Цирюльник принялся брить меня; мне тоже пришлось нелегко, по я не показал виду. Когда он кончил,
