поколений правителей все так же двигали инстинкты продолжения рода, поиска пищи, они, как примитивные животные, метили территорию, охраняли детенышей, впрочем безжалостно жертвуя ими, если этого требовали более сильные инстинкты, и надо всем этим довлел инстинкт самосохранения. Вначале это открытие привело ее в отчаяние. Но Алукен-Соломон Кан заметил ее состояние и как-то вечером, когда она немного задержалась, подошел к ней со своей неизменной чашкой с чаем.
— Я вижу, что вас что-то гнетет, леди?
Он был одним из тех немногих, кто по-прежнему называл ее леди, но единственный среди них, кто вкладывал в это изначальный смысл.
Эсмиель грустно усмехнулась:
— Печально сознавать, что все, что ты делала и собираешься сделать, предопределено вовсе не твоей собственной волей, а чем-то, доставшимся тебе даже не от твоих благородных предков, а… скорее, от амеб. Они ведь тоже хотят есть и умеют размножаться.
Старый траппер смерил ее насмешливым взглядом:
— Значит, вас это оскорбляет?
— А вас нет?
Он пожал плечами:
— А почему это должно оскорблять? Разве оскорбительно слышать ушами, дышать легкими, смотреть глазами просто от того, что так же поступают и животные? — Он усмехнулся: — Впрочем, можно пойти путем канскебронов и попытаться видеть искусственно развитыми и оснащенными сенсорами участками мозга или нарастить себе лишнюю пару рук. Но вот только что от этого изменится? — Соломон Кан сделал паузу, давая ей время немного осмыслить его слова, и мягко продолжил:
— Поймите, леди, изначальные побуждения не так уж и важны. Важны поступки. Припомните, много ли среди них тех, за которые вам действительно стыдно? Мы отличаемся от животных тем, что не всегда следуем этим инстинктам. В особенности тогда, когда они приходят в противоречие с тем, что позволяет нам считать себя людьми. Просто одни так делают чаще, другие реже. И не стоит стричь всех под одну гребенку. Люди разные, и да воздастся каждому по делам его.
Эсмиель задумчиво потерлась щекой о плечо.
— Но… Что может сделать один человек?
— Ну почему один? Я думаю, таких много.
— Но я никогда…
Алукен-Соломон Кан усмехнулся:
— А кто вам сказал, что аристократия действительно состоит из лучших представителей вашей империи? — Он вздохнул. — Когда-то давно, больше тысячи лет назад, на Земле жил император, который выразил свое жизненное кредо так: «Делай, что должно, — случится, чему суждено». К сожалению, он едва ли не единственный среди них, кто достоин уважения. — И он, отхлебнув из чашки, отвернулся и отошел в сторону.
Эсмиель потом долго размышляла над его словами, но так и не смогла прийти ни к каким определенным выводам. Хотя, к ее удивлению, после этого разговора она почти совершенно успокоилась. Так что сейчас Эсмиель была занята тем, что пыталась просчитать свои действия на основе того, что узнала, и это было достаточно увлекательным делом.
На исходе недели леди Эноминера наконец снова соизволила возникнуть на пороге ее каюты.
— Ах, милочка, ты ведешь слишком затворническую жизнь, и я почувствовала сильное желание проверить, а не исчезла ли ты тайком с корабля?
Эсмиель отложила карманный комп и рассмеялась:
— О нет. Хотя, признаюсь, временами на меня накатывает такое желание.
Леди Эноминера бросила взгляд на комп и неодобрительно покачала головой:
— Все портишь глаза? Прямо скажем, недостойное занятие для истинной леди. Вот у тебя уже круги под глазами от этого.
Эсмиель усмехнулась:
— Поскольку я снова готовлюсь окунуться в нашу ядовитую дворцовую муть, то должна быть во всеоружии.
Эноминера покачала головой и лукаво усмехнулась:
— Собираешься опять вскружить голову императору?
— О темная бездна, только не это. — Эсмиель кивнула в сторону компа. — Я как-то просчитала, чем могла кончиться моя семейная жизнь, и ужаснулась результатом.
— И чем же? — заинтересованно спросила Эноминера.
Эсмиель горько усмехнулась:
— Моей смертью. Причем не позже чем через пять-семь лет. Скорее всего, меня отравили бы. Либо по приказу императора, либо с его молчаливого согласия. Я — пустышка. Я не принесла бы ему ни особого богатства, ни усиления влияния, ни союзников, поэтому в тот момент, когда его первоначальный интерес ко мне окончательно бы остыл, все закончилось бы достаточно быстро и без особых проблем.
Эноминера молча окинула ее сузившимися глазами, а потом разлепила искривленные судорогой губы:
— Ты очень изменилась, моя милая. Я сумела понять кое-что из этого, будучи лет на сорок старше, чем ты сейчас. А ведь большинство леди уходит в могилы, так и не успев ничего понять. — Она помолчала, а потом произнесла жестким голосом: — В таком случае, дорогая, ты должна согласиться со мной в том, что империя должна быть уничтожена.
Эсмиель вздрогнула и ошалело уставилась на леди Эноминеру, но произнести ничего не успела. Корабль вздрогнул и заскрипел. Будто чьи-то гигантские руки захватили его и попытались слегка согнуть. Девушка вскочила на ноги и, бросив взгляд на испуганную Эноминеру, быстро произнесла:
— Идите в каюту, леди, и попытайтесь надеть скафандр, — после чего подскочила к своему шкафчику, молниеносно облачилась в свой и исчезла за дверью.
В тот момент, когда Эсмиель ворвалась в рубку, крайдер еще раз тряхнуло.
— Что происходит, капитан?
Тот резко развернулся на голос, не совсем осознав, кто это посмел отвлечь его в такой момент. Но в следующее мгновение он увидел Эсмиель и слегка побледнел.
— Леди, я… Что вы здесь делаете? — Тут он заметил, что она уже в скафандре, и, вспыхнув, тут же заорал: — Сигнал метеоритной опасности! Всем надеть скафандры!
За его спиной началась суета, а коридоры заполнил рев баззеров тревоги.
Капитан перевел дух и уважительно произнес:
— Вы сориентировались первой, леди.
— На лунной базе регулярно проводят учебные тревоги, лэр капитан. Но вы не ответили на мой вопрос.
Тот вздрогнул, покраснел и сдавленно произнес:
— Я не знаю, леди. Похоже, нас атакуют. Но кто и зачем, я не знаю. Они ведут огонь из-за пределов дальности надежного обнаружения, и я, хоть убей, не могу понять, как им удается попадать в нас. Причем так аккуратно. Они почти подавили нашу систему прицеливания, практически не задев корпус.
В этот момент один из сидящих за пультом офицеров издал сдавленный крик. Капитан резко повернулся. Белесая муть, которой сбитые с толку сенсоры корабля заполняли середину экрана, внезапно исчезла, открыв глазам величественное зрелище гигантского Системного разрушителя канскебронов, окруженного кораблями прикрытия. Эта сила была способна размолотить полнокровную эскадру, а одинокий крайдер, вздумай он сопротивляться, был бы для нее не большей проблемой, чем муравей для слона. Все оцепенели.
Некоторое время в рубке стояла мертвая тишина, а потом капитан громко сглотнул и пробормотал омертвевшими губами:
— И… что теперь?
Эсмиель несколько мгновений смотрела на экран — из всех присутствующих только она одна воочию видела раньше нечто подобное, когда знакомилась с Мерилин, а потом глухо произнесла:
