заговорил:

— Ну удивил так удивил! Расскажи кому — Берс пошутил, шиш поверят. Пожалуй, два года жизни в столь блистательной империи, прямо-таки средоточии ума и могущества, явно пошли тебе на пользу.

Берс скривился.

— Тоже мне блистательная! Да такой клоаки, как здесь, нас на Земле…

Его прервал новый взрыв хохота. На этот раз резюме выдал Млокен-Стив:

— Нет, Энтони, до нормального человека ему еще совершенствоваться и совершенствоваться. А я уж было заволновался… — и он снова согнулся в приступе хохота.

Берс окинул их презрительным взглядом и лениво отвернулся.

— Тоже мне, средоточие ума и силы! А пошли вы знаете куда со своей империей! Да я не променяю леса Земли и на императорский дворец, расположенный в центре этих вшивых человеческих муравейников. — Он высокомерно вскинул подбородок и, подойдя к окну, уставился на висящие над видневшимся вдали посадочным полем темные тучи.

Смех постепенно затих. Все вспоминали бескрайние темные леса, голубые озера. Древний Байкал, ставший местом возрождения землян и кузницей их победы. Гигантские проплешины бывших городов, о которых они знали только по файлам информатория и которые им никогда не суждено увидеть воочию. Ничего, ни парижского Версаля, ни лондонского Биг-Бена, ни Московского Кремля, ни нью-йоркской статуи Свободы, ни китайской Великой стены. Ничего из того, что создали их великие предки. И все-таки это был их мир. Планета, на которой жили сотни поколений землян. И они находились на Танаке именно для того, чтобы сохранить Землю для новых поколений.

Берс вдруг отвернулся от раскинувшейся за окном картины, стиснул кулаки и скрипнул зубами:

— Ну почему, почему мы не успели стать столь же сильными, как они?

Энтони грустно качнул головой:

— Когда листаешь исторический раздел или влезаешь в секретные файлы Прежних, то начинаешь удивляться: как с любимой привычкой Прежних распадаться на мелкие группки и свирепо интриговать друг против друга они вообще сумели выжить! — Он возмущенно фыркнул: — Подумать только, землянин из Айовы думал, что он имеет что-то против землянина из Сибири, а землянин с берега Персидского залива терпеть не мог землянина из пустыни Негев. Ну что за тупость!

Берс выпустил воздух сквозь сжатые зубы и криво усмехнулся.

— Ладно, что произошло, то произошло. — Он усмехнулся. — С другой стороны, если бы Земля стала похожей на ЭТО, — он кивнул подбородком в сторону видневшихся вдалеке огней коммерческого космопорта, — меня бы стошнило от такой Земли.

Млокен-Стив задумчиво покачал головой:

— Знаешь, перед самым отлетом я начитался Гамильтона. Звездные короли… Лорды… Великие враги… Верные друзья… Любовь, коварство… И когда я узнал, что меня выбрали для обучения в ИМПЕРИИ!.. Я ждал чего-то, чего-то, — он махнул в воздухе своей лопатообразной дланью, — этакого, а не, — и он громко хлопнул рукой по тощему матрасу, подняв тучу пыли, — клопов, пьяных офицеров, едва залатанных учебных кораблей! — Он сделал паузу и, криво усмехнувшись, добавил: — И надо всем этим высокомерная кучка лордов, замкнувшаяся в своих традициях, как улитка в раковине.

Они помолчали, потом Берс спросил:

— А этот Гамильтон, он из куклосов[3] или «дикий»?

Млокен-Стив несколько мгновений недоуменно смотрел на него, потом расхохотался:

— Он из Прежних!

Тут расхохотался и Энтони. Берс слегка покраснел некоторое время смотрел на них, поджав губы, а когда все замолчали, заговорил, несколько растягивая слова:

— Прежние, конечно, были умными людьми, но, когда однажды надо было применить весь свой ум, силу и стойкость, они показали себя дерьмом.

И с этим вряд ли кто мог поспорить.

— Урод! Урод!! УРОД!!!

Высокий старшекурсник с красным как вареный рак лицом нависал над Стивом и, надсаживаясь, орал ему в ухо.

— Лэр, есть, лэр.

— Ты самый тупой и отвратительный урод, которого я когда-либо видел! И на конкурсе уродов ты занял бы второе место. — Он сделал паузу, ожидая вопроса, но Млокен-Стив только тупо проорал:

— Лэр, да, лэр.

Старшекурсник перевел дух и снова заорал:

— Знаешь, почему второе, урод?

— Лэр, нет, лэр.

— ПОТОМУ ЧТО ТЫ УРОД!!!!

— Лэр, да, лэр.

— Тьфу.

Старшекурсник устал. Эти варвары с какой-то Богом забытой планетки со смешным названием Земля оказались слишком выносливы. Он считался рекордсменом по «сбиванию с катушек» всяких дерьмовых тупиц и, как правило, приступал к делу после того, как приятели опускали руки. Так произошло и на этот раз. За прошедшую неделю довести этих троих пытались лучшие глотки школы, но… все они были вынуждены с позором отступить. Поэтому пришла очередь «короля». И вот такой позор! Он терзал их уже почти три часа.

Первокурсники к этому времени обычно падали в обморок, особо борзые второкурсники, рыдая, закатывали истерики, а этим хоть бы хны. Впрочем, не этим, а этому. Последние полчаса он наседал только на него одного.

Чернокожий, который, вот умора, был тоже с этой планетки, оказался сектантом и уже затрахал своими поминаниями святых. От другого он отступился сам. Этот худой в общем-то и не сопротивлялся, только побагровел и зыркнул глазами убийцы, и у старшекурсника как-то пропало желание искушать судьбу. А третий, со смешным именем Млоаукен-Стиуив, или как там это звучит на их варварском языке, оказался вполне привычным фруктом. Только вот падать с ног никак не хотел. Старшекурсник вытер пот, представил, что скажут друзья и соседи по кубрику, узнав, что он не смог «сбить с катушек» ни одного из этих придурков, и снова, надсаживаясь, заорал:

— Упор лежа, всем, живо! Сорок раз.

Те в который уже раз рухнули на скрипящий деревянный пол и начали резво сгибать и разгибать руки. Старшекурсник окинул их завистливым взглядом. По его подсчетам, которые, правда, были несколько завышены, он сам отрубился бы уже минут двадцать назад, а этим придуркам хоть бы что. Ну ничего, он им еще покажет… Но в это мгновение дверь кубрика распахнулась, и на пороге появился коммандер-капитан Сампей, как всегда сопровождаемый стойким запахом перегара. Изрядная, следует признать, скотина. Эти варвары, уму непостижимо, среагировали первыми. Их будто подбросило с пола, и спустя долю секунды они уже стояли по стойке «смирно» и ели глазами коммандер-капитана. Старшекурсник оторопело вытаращился на них и пошевелился только тогда, когда старина Сампей взревел своим диким голосом:

— Может, вы соизволите оторвать жопу от стула, курсант?

— Лэр, да, лэр.

Старшекурсник суматошно вскочил и с замиранием сердца осознал, что влип. Дрюча курсантов, коммандер-капитан испытывал почти оргазмическое наслаждение, а поскольку успехи в постели имели в его случае почти непреодолимое препятствие в виде бутылки (после первого же доброго глотка физических возможностей организма у старины Сампея оставалось только на то, чтобы поднять стакан, и ничего более), данный вид удовольствия он получал только с помощью родимого переменного состава школы. Если бы старшекурсник среагировал быстрее, то коммандер-капитан, вне всякого сомнения, сосредоточил бы свое