— Я жду вас завтра с утра у себя в кабинете.

Когда дверь за императором захлопнулась, лорд Эйзел сделал несколько глубоких вдохов и опустился в свое кресло, все еще хранящее тепло от тела императора. В этом кабинете было сказано намного больше того, что произнесли губы собеседников, и большинство из этого было слишком опасным для лорда- директора, слишком опасным…

Группу жандера Эстола он собрал только через полтора часа. Но стоило офицерам занять прежние места за его столом, как снова раздался сигнал вызова. Лорд Эйзел криво усмехнулся. Как всегда, то пусто, то густо. Сейчас посетители пошли косяком. Он повернулся к экрану, и, еще до того как на темной поверхности возникло лицо Синкорая, лорд-директор понял, что знает, о ком он сейчас услышит.

— Вот что, мальчики, оставайтесь на местах. С этим посетителем я разберусь в другом месте.

Лорд Эомирен прибыл в сопровождении трех членов сената, и лорду Эйзелу не надо было особо напрягать извилины, чтобы догадаться, кто это может быть.

Лорды Эстанзай, Эклон и Эртоканай. Верные псы департамента двора и традиций. Слишком старые, чтобы вести собственную игру, и слишком пропитанные ядом политики, чтобы совсем от нее отказаться. Лорд Эомирен заметил его первым. Гордо вскинув подбородок, он набрал в рот воздуха, но сказать ничего не успел.

— Рад, что вы здесь, лорды, — негромко произнес лорд-директор, — один из моих личных агентов наткнулся на информацию, порочащую честь одного из великих домов, и я сам собрался послать за вами, поскольку не рискую взять на себя ответственность и единолично принять решение.

Лорд Эомирен захлопнул рот и удивленно уставился на старого лиса. После смерти Эоменика все собранные на него материалы превратились в хлам.

Согласно древней традиции, умерший был священен, и в отношении нарушителя этой традиции сенат мог и, скорее всего, настоял бы на эдикте. Эти престарелые псы хотели быть уверены в том, что после их смерти на свет не появится ни кусочка той грязи, которой были полны их бурные биографии. А эдикт… О, эдикт был много хуже смерти. Это было наказание всего рода. Все потомки как по мужской, так и по женской линии исключались из хартии, а родословная ветви изымалась из архивов. Даже ребенок в любой семье лордов знал об этом.

— Итак, прошу.

Лорд Эомирен заколебался. Старый лис не мог так поступить со своей семьей и все же…

— Прошу прощения, лорды, поскольку эта информация вызывает сомнения даже у столь достойного лорда, как Эйзел, я думаю, что с этой информацией стоит быть осторожными. — Он сделал многозначительную паузу. — Возможно, мне стоит…

Лорд Эстанзай тут же уловил, откуда дует ветер, и выступил вперед:

— О конечно, лорд спикер. Мы считаем, что, исходя из явно видимой деликатности данного вопроса, наиболее целесообразно, чтобы вы предварительно ознакомились с сутью имеющейся у лорда-директора информации.

Лорд Эомирен кивнул, а в его брошенном на лорда Эстанзая взгляде мелькнула признательность. Но в следующее мгновение он вновь посуровел и, набычив голову, двинулся вслед за лордом Эйзелом.

Они уединились в одной из допросных комнат. Лорд Эомирен тяжело опустился на стул и упер в Эйзела яростный, ненавидящий взгляд:

— Что на этот раз?

Лорд Эйзел покачал головой.

— Ох, Эомирен, неужели ты до сих пор ничего не понял?

Они молча сверлили друг друга взглядами, потом Эомирен глухо прорычал:

— Эдикт…

Лорд Эйзел мотнул головой:

— Ты не сможешь доказать. — Он усмехнулся: — Неужели ты так и не понял, почему сразу столько серверов поместили записи леди Эсмиель в столь неприглядном виде? Не побоявшись ни совета лордов, ни твоего замшелого сената?

Лорд Эомирен ошарашенно уставился на него:

— Так это твоя… Но… Император…

Старый лис скривился:

— Ты так и не понял, глупец. Мы больше не властелины этой галактики, как все время считали, и даже не единственные властители в том маленьком кусочке спирали, которым владели раньше. Речь идет о выживании. — Он наклонился вперед и, обдав лорда Эомирена жаром своего дыхания, прошептал: — Не путайся у меня под ногами, старый дурак, со своими бабскими, матримониальными планами, а то я уничтожу не только тебя, но и весь твой дом.

И когда он произнес последнее слово, то понял, что совершил ошибку. Никто никогда не говорил ТАК с Эомиренами. Лорд Эйзел окинул взглядом побагровевшую физиономию спикера сената и выругался про себя. Усталость последних нескончаемых суток сыграла с ним злую шутку. Он сделал попытку хоть как-то спасти положение:

— Послушай, Эомирен, император по моему совету решил серьезно подойти к вопросу брака…

Но Эомирен закусил удила:

— Эомирены никогда не нуждались в подачках!.. И запомни, Эйзел, ты ответишь за все. И только попробуй встать на моем пути! — Он запнулся, переполненный яростью, и, вскочив на ноги, устремился к выходу.

Когда тяжелая дверь с грохотом захлопнулась за его спиной, лорд-директор тяжело обмяк. Что происходит? Он делает одну ошибку за другой, причем создается впечатление, что чья-то злая воля раз за разом скидывает ему самый паршивый расклад. Империя неудержимо катится к краху, а он ничего не может с этим поделать. Лорд Эйзел стиснул кулаки и негромко произнес в наручный коммуникатор:

— Синкорай…

— Лорд?

— В какой камере сидит этот варвар?

Пауза.

— В двести седьмой, лорд. Приказать привезти?

Лорд Эйзел грузно поднялся.

— Не надо.

Он вышел из допросной, дошел до гравилифта и остановился перед шахтой, запоздало припомнив, что в его кабинете терпеливо ждут вызванные им люди жандера Эстола, но потом устало махнул рукой и шагнул вперед. Спустившись на один этаж, остановился перед дверями двести седьмой камеры. Охрана, вызванная секретарем, уже стояла у камеры. Старый лис окинул их рассеянным взглядом и приказал:

— Остаться здесь.

— Но, лорд… — подался вперед начальник охраны.

— Росмитр, — негромко произнес лорд Эйзел, — насколько я осведомлен, вы, как и все охранники этого блока, видели записи ареста этого подследственного.

Начальник охраны хотел что-то сказать, но сдержался и приложил к дешифратору пластинку ключа. Слова были не нужны. Он прекрасно понял, что имел в виду лорд-директор. Этого, вздумай он напасть, не смог бы остановить и батальон охраны. Старый лис усмехнулся и, когда тяжелая дверь ушла в стену, шагнул в камеру.

— Здравствуй, сынок. Я хочу, чтобы ты рассказал мне о своей планете.

Млокен-Стив метался по отведенной им комнате общежития академии, будто пойманный лев по клетке, а Энтони сидел у окна и смотрел наружу ничего не видящим взглядом. Берс пропал. Хуже всего было то, что они не могли даже предположить, куда он мог деться. До сих пор за ним не числилось подобных выходок, и это настораживало больше всего. К тому же, как они выяснили, прибыв в общежитие, сразу